Синтия Хартвик - Фундамент для сумасшедшего дома

После двух минут безуспешных попыток втянуть ее в разговор женщины сдались. Марта и моя мать стали расставлять угощения вокруг большого серебряного кофейника на круглом столе.

Когда все было готово, женщины обменялись неловкими взглядами. Дело в том, что по традиции к еде не приступали, пока не собирались все члены клуба. Значит, предстояло сидеть и ждать Глэдис, которой почему-то до сих пор не было.

Но ждать пришлось всего десять секунд. Дебора нарушила правила.

– О, кофе и кексы, мои любимые! – воскликнула она, потирая руки, взяла тарелку и положила на нее кусок пирога и два кекса для начала. Затем, повинуясь какому-то внезапному импульсу, обернулась и крикнула девушке с розовыми волосами: – Эй, тощая! Иди съешь чего-нибудь! Ты ужасно выглядишь.

Это было преувеличением. Девушка, конечно, выглядела хрупкой, но ужасным ее вид назвать было никак нельзя. Но странно, Скай почему-то послушалась и подошла к столу. Дебора проследила, как девушка положила кусок пирога на тарелку, кивнула ей, откусила кекс и уставилась в окно в надежде увидеть Глэдис.

Бедная малютка, лишенная поддержки, отвернулась от остальных и двинулась в темный угол комнаты, не заметив, что там уже сидит моя мать. Скай вздрогнула, чуть не наткнувшись на нее, и почти упала на стул рядом с ней.

– У нее был такой испуганный и растерянный взгляд, как у загнанного зверька, – рассказывала мне позже мать. Как и все матери, она жалела несчастную молодежь.

И наконец появилась Глэдис Вэниман, которая сошла с автобуса и заспешила к дому Марты. Дебора, увидев ее в окно, вскочила и побежала открывать дверь.

Обе женщины вернулись через несколько секунд. Глэдис в свои пятьдесят семь лет всегда выглядела довольно энергичной, но сейчас была бледной и очень расстроенной. Дебора шла за ней, готовая в любую минуту подхватить ее под руку.

– Где ты была? – спросила Марта.

Агнес, знавшая подругу лучше, внимательно вгляделась в ее лицо.

– Ты выглядишь больной, – заявила она.

– Мне надо сесть, – ответила Глэдис и тяжело опустилась в кресло.

Глэдис обвела всех сидящих строгим взглядом и отпила из чашки.

– Я прочитала в газете, – объявила она, – что большинство американцев стараются отложить сбережения к старости. И вот я села и подсчитала, какую пенсию и страховку я буду получать, когда проработаю оставшиеся до пенсии восемь лет. И знаете, сколько это будет? Я буду получать сто восемьдесят два доллара в месяц из библиотечного пенсионного фонда Миннесоты и двести сорок один доллар в месяц по социальному страхованию. – Глэдис шумно перевела дыхание. – И это означает, что мне придется жить, имея за душой восемь тысяч долларов страховки в банке и по четыре сотни двадцать три доллара ежемесячно. Так что если я проживу слишком долго, то меня не на что будет хоронить. Конечно, я чувствую себя больной.

Было такое впечатление, что по комнате пролетел ледяной ветер. Все вспомнили собственное финансовое положение и общее состояние мировой экономики. При этом не думайте, что они были такими уж образованными, чтобы хорошо в этом разбираться.

Просто на Среднем Западе в 1983 году нельзя было включить телевизор без того, чтобы не услышать, что закрылся еще один очередной крупный завод или фабрика. Америка обнаружила существование мировой экономики, которая внесла в жизнь страны странный дисбаланс. Было такое впечатление, что вся страна куда-то проваливается и Канзас – это больше не Канзас.

Правительство утверждало, что экономика страны переживает тяжелый период оздоровительной реструктуризации, что, не закрыв старых заводов и фабрик, не построишь новых. Они так понимали жизнь там, в дорогих ресторанах Нью-Йорка и Вашингтона. Но в маленьких городках любая" потеря рабочих мест воспринималась в тот год как эпидемия чумы в средневековом городе.

– Ты уверена, что все правильно подсчитала? – спросила Мэри. В свои сорок лет, красивая и решительная, она отличалась завидным оптимизмом, особенно когда слышала, как кто-то жалуется.

– Если Глэдис сама считала, значит, все верно, – вступилась за подругу и коллегу Агнес.

Такого просто не может быть! Как такое допускает правительство? – возмутилась Долли Саклинг, у которой при огромном росте и весе в груди билось самое отзывчивое сердце в мире.

– Эй, сердобольная! – воскликнула Дебора с обычной прямолинейностью. – Оглянись вокруг! Ты видишь кого-нибудь, кого бы это волновало? Особенно среди этих клоунов из Вашингтона?