Лиза Хендрикс - Суматоха

Глядя на нее, Мейсон понял, что испытывает сейчас нечто большее, чем физическое желание, заполнившее прежнюю отвратительную пустоту. Рейн принесла свет и любовь в его жизнь, когда он уже перестал верить в подобную возможность. У нее талант давать и брать всем сердцем, с юмором относиться к жизни, а это редкий дар, более ценный, чем все капиталы Викершемов.

Он уткнулся носом ей в волосы и впервые за столько лет ощутил надежду, мир показался ему прекрасным. Благодаря Рейн все будет в порядке: «Александр индастриз» и Сэм. Все прекрасно. Он презирал колдовство, но теперь оказался перед необходимостью благодарить мать и сестру за то, что они поработали над своим зельем.

– Ты позволил мне заснуть, ты… – Рейн, соблазнительная в своей наготе, бросилась к шкафу. – Сейчас я позвоню миссис Джонсон, попробую сохранить работу.

– Не спеши. Я позаботился об этом. – Он рассказал о звонке.

– Миссис Дж. не имеет ничего против, но парни из моей команды – другой вопрос.

– В понедельник ты можешь показать им свое обручальное кольцо.

– О, это здорово поможет им догадаться, как мы работали над Проектом. – Рейн надела белые трусики с глубоким французским вырезом, и Мейсону захотелось скользнуть пальцами под кромку.

Он подошел к ней сзади, потворствуя своей прихоти. С сегодняшнего дня и всегда он может потворствовать с Рейн всем своим любовным прихотям. Мейсон прижал ее к себе, моментально ощутив желание, правда, уже менее отчаянное. Это тоже хорошо.

– Не важно, о чем они догадаются. Сегодня все твое время принадлежит мне, и я намерен получить то, что стоит моих денег. Идем. – Мейсон подтолкнул ее к кровати. – Ты сказала, что хотела бы попробовать это, когда выспишься.

В полном сознании и при некоторой приятной лености после бурной ночи это оказалось даже лучше прежнего:

Они вылезли из постели только после трех, и пока Мейсон был в душе, Рейн доказывала наличие кулинарных способностей, готовя бисквиты из ничего, , взбивая яйца с ветчиной и единственным зеленым перцем, который не окончательно умер в холодильнике.

– Надеюсь, ты приготовила много, – сказал Мейсон, застегивая рубашку. – А то у меня ничего не было во рту после тех бутербродов с арахисовым маслом.

Рейн посмотрела на сковороду и разбила туда два последних яйца.

– Кто узнает первым? – спросила она.

– Саманта, – без колебаний ответил Мейсон. – Потом мать и Миранда.

– А Каролина? Разве не она должна быть первой?

– Формально да, – сказал он. – Но возможно, мне понадобится тактическая поддержка, чтобы объясниться с ней и Ангусом. В злобе она способна кастрировать меня.

– Нет, теперь это мои игрушки. – Рейн продемонстрировала, как она готова защищать свою собственность.

Мейсон отвел ее руку на безопасное расстояние.

– Не начинай того, что не собираешься закончить.

– Не смейся. Как бы то ни было, после Каролины я звоню в Бемиджи. Мне не терпится сообщить родителям.

– Мы слетаем туда через пару недель. Я хочу с ними познакомиться.

– Не только с ними. С братьями, сестрами, кузенами. У нас большой клан, я единственная, кто далеко уехал от дома.

– Чему я очень рад.

Они съели все с таким же аппетитом, как недавно удовлетворяли друг друга. Затем Рейн отправилась в душ, а Мейсон проверил свой автоответчик и зашел взглянуть на нее. Она уже собрала влажные волосы в узел, надела облегающее пепельно-розовое платье и теперь делала макияж.

– Ты похожа на шербет, – сказал он, вытаскивая из кармана сложенный галстук.

– Специалисты по цвету утверждают, что розовый делает человека приятным для глаза.

– Ты и без того приятная. Даже моя мать считает тебя приятной, хотя не думает, что я должен на тебе жениться. Но и это переменится, когда она узнает, что я действительно влюблен в тебя, а не пал жертвой ее не туда направленного волшебства.

Рейн замерла с помадой в руке.

– Мы сумасшедшие, да? Мы знакомы всего две недели, и если их зелье действительно…

– Ничего оно не сделало, – твердо заявил Мейсон. – Я еще могу признать, что фен шуй где-то на грани возможного, но колдовство… Никогда. Или ты другого мнения?

– Нет. – Рейн закончила красить губы. – Все в моей жизни должно измениться. Никакой миссис Перлмуттер. Никакой игры в мяч. Никаких детей в переулке. Я уверена, брак с тобой – правильный шаг. Ведь если я сейчас посмотрю на потолок, то что увижу? Покойного президента.

– Кого-кого?

– Смотри, трещина образует профиль Авраама Линкольна.