Джулия Кендал: Портреты

Макс тоже обращался с ним так, словно они никогда не расставались. Клабортинам мы позвонили, и, хотя было много слез и испуга, они вели себя примерно, как и предсказывал Макс. Они согласились с тем, что будут постоянно видеть Дэниела, а он поговорил с ними очень ласково и тактично.

– Какой большой и красивый, – сказал Дэниел, завидев вдалеке дом, – мне всегда хотелось такой. Наверное это, как говорить по-английски, – воспоминание, о котором я и сам не знал.

– Думаю, да, – согласился Макс. – И когда-нибудь он станет твоим.

– Моим? – удивился он. – Вот так подарок!

– Этот подарок многие отцы передавали своим сыновьям. А ты – мой старший сын, и значит, будешь моим наследником.

– А у тебя с Клэр будут еще сыновья? – поинтересовался Дэниел, совершенно не думая о том, что задевает мои сокровенные чувства.

– Я на это очень рассчитываю, – ответил Макс, столь же непосредственно. – И дочки тоже, надеюсь. У тебя будут братья и сестры, и ты будешь ими командовать.

– Помнишь про мое желание, Клэр? – спросил Дэниел гордо. – Ты думала, оно не может исполниться! Это же куда лучше, чем лошадь! А когда, папа?

Макс расхохотался.

– Я думаю приступить к делу без промедленья. Ты согласна, Клэр?

– Ну что мне вам обоим ответить? Что завтра я выйду замуж, а через месяц рожу?

– А собственно мы завтра и поженимся, – сообщил Макс, залезая в карман, отчего машина чуть вильнула. – У меня все с собой, и кольцо и брачный договор, а твои родители, Пег, Льюис, близнецы, Люсинда, в общем все, согласились завтра приехать...

– Макс! Ты когда-нибудь кого-нибудь спрашиваешь хоть о чем-то? – Я не могла прийти в себя от изумления.

– Редко. Но я же просил тебя выйти за меня замуж, и я хорошо помню, что ты охотно согласилась.

– Кажется, да.

– Ну вот и все. – Он остановил машину возле входа и, подняв Дэниела на руки, вытащил его и поставил на землю. – Тут живет человек, с которым тебе обязательно нужно увидеться, и я уверен, что он будет очень рад вам обоим. Но побудьте, пожалуйста, несколько минут одни, я скоро.

– Конечно, мы пойдем посмотрим на твой заброшенный сад.

Макс появился через пятнадцать минут, мы подошли к нему, но он только, молча улыбнувшись, взял нас за руки и ввел в дом.

– Дед, – сказал он, – вот и они.

Мы стояли втроем в дверях гостиной. Дэниел крепко держал Макса за руку, но вдруг отпустил ее и пошел к старику. Мы с Максом наблюдали за ним, и я помню, как восхитили тогда меня его смелость и независимость.

– Прадедушка? – обратился к нему Дэниел ласково, опускаясь на колени возле инвалидного кресла. – Я знаю, что ты меня помнишь маленьким, правда, я тебя не помню, но я знаю, что ты меня любил и очень огорчался, что я умер. Но я живой, видишь, и приехал, и папа сказал, что нам всем надо забыть про то, что было. И ты теперь не должен расстраиваться, потому что Клэр, и мой папа, и я твоя семья и мы будем часто навещать тебя.

Старик попытался что-то ответить ему, но не смог и жестом попросил его встать. Он долго смотрел на Дэниела, и по щекам его текли слезы, а потом прижал к себе.

– Мальчик мой, – еле выговорил он, мой дорогой мальчик...

Макс подошел к ним, и я незаметно выскользнула из комнаты.

Позже Макс пришел за мной. Я была в теплице и занималась тем, что обрывала увядшие головки цветов, чтобы успокоиться. Я испуганно повернулась, когда он меня окликнул.

– Клэр, я тебя всюду ищу! Почему ты так странно исчезла?

Мне показалось, вам надо побыть одним.

– Правда? Я и не догадался. Послушай, дед теперь знает все, и про Роберта тоже. Он держится молодцом, хотя, конечно, его это все потрясло. Но встреча с Дэниелом смягчила удар. Сейчас он лег, волнение утомило его, он просил у тебя извинения.

– Ну что ты, могу себе представить, до чего он устал. А где Дэниел?

– Дэниел, моя милая, отправился изучать свой дом. По-моему он уже ощутил себя собственником.

– У него это в крови. Тут все так тесно связано с прошлым, все эти портреты предков, и потом работы твоего дяди Джеймса. Знаешь, по-моему не удивительно, что Дэниел такой способный, у него в роду столько людей искусства.

Макс улыбнулся.

– Он любил рисовать, когда был еще совсем малышом, носил с собой цветные мелки и оставлял повсюду забавные каракули. Знаешь, Клэр, годами мысли о Дэниеле причиняли мне ужасную боль, и вот теперь я могу спокойно вспоминать, каким он был тогда. Временами мне это все еще кажется неправдоподобным.

– Могу себе представить. Наверное, Дэниелу удалось приспособиться лучше, чем нам. Я все еще ловлю себя на том, что думаю о нем как о Гастоне. Но все же наступит день, когда существование Гастона станет для всех чем-то неправдоподобным. Он изменился даже за эти дни. Ты понимаешь, о чем я?