Кэтрин Стоун - Светлая полночь

Голос этой маленькой девочки был удивительно красивый, ясный и чистый, словно небо накануне Рождества. Грейс знала каждый гимн, каждую строку и пела их все в течение последних трех недель.

Джейсу казалось, что он слышит, как она поет свой любимый гимн.

И случилось это в светлую полночь…

В такую же светлую, как эта. В звездную и лунную. Излучающую мир и покой.

И пели эту древнюю песню

Ангелы, пролетающие над землей…

Ангелы. В том числе ангел-мститель Мэри Бет, непоколебимо верящий в него, и маленький золотистый ангел, светлое пятнышко в его жизни.

Касаясь золотых струн арфы.

Джейс услышал еще один звук, нежный и тихий. Настоящий, а не вымышленный. Может, это и в самом деле был звук небесной арфы? Способен ли он поверить в это?

Ледяное зеркало озера казалось позолоченным, оно словно отражало сияние, нисходящее с божественных небес. На золотистом фоне сверкнула красная вспышка. Что это — падающая алая звезда в рождественскую ночь?

Вероятно. А может, это сани Санта-Клауса прочертили след над головой, и в следующий момент он услышит звуки колокольчика?

Но нет никакого колокольчика для Джейса Коултона. Нет никакой волшебной благодати, нисходящей с зимнего неба.

Золотистое сияние имело земное, а не небесное происхождение. Это отражалось пламя, которым был объят дом на Блуберд-лейн, и сейчас сирены стонали в студеном ночном воздухе. И это были всего лишь еле слышные стоны в сравнении с тем ужасом, который он ощущал внутри.

Пронзительные стоны в мозгу — и отчаянные молитвы в сердце.

Идти спать. Таким было твое обещание. Вместо этого ты отправился на эту безрассудную прогулку.

Но все будет хорошо! У Санта-Клауса огнеупорные ботинки, сказала Грейс, и он умеет гасить пламя.

Нет никакого Санта-Клауса, ты это помнишь? Нет ни Санта-Клауса, ни волшебства. Нет покоя. Ты не смог услышать колокольчика на санях, когда получил этот шанс. Ты даже не можешь в это поверить.

Однако есть Мэри Бет! Это она Санта-Клаус. И она останется бодрствовать, наполнит подарками рождественские чулки, спрячет печенье и свежевымытую морковку, чтобы отдать это лошадям на конюшне Хансена.

Но что за звук он услышал? Это был нежный и тихий звук. Ты веришь в то, что это нечто иное, а не взрыв неясных томлений и невидимых искр, несущий скрытую угрозу, которой ты всегда боялся?

Да, да.

Это была его молитва — молитва о том, чтобы Грейс и Мэри Бет не видели этого пламени, чтобы они не замерзли, потому что пламя было слишком горячим, и чтобы Рождество было светлым, потому что они в безопасности, и…

Однако Джейс Коултон уже знал правду. Его молитва, как и обещание, была ложью.

Международный аэропорт О'Хэйр, Чикаго

23 декабря

Наше время

В канун Рождества стояла как раз такая погода, какую одинаково не любят как авиакомпании, так и пассажиры, — штормило во всех стратегически важных точках, и это порождало хаос переносов и отмен рейсов. На третий день проливных дождей и снежных метелей все аэропорты побережий были забиты уставшими до чертиков и раздраженными пассажирами в измятой одежде, потерявшими всякую надежду вылететь и не знавшими, где находится их багаж.

Толпа пассажиров столпилась у входа С18, надеясь все-таки улететь в Лондон — несмотря на небольшой снегопад, наметилось некоторое прояснение в погоде, и беспосадочный утренний рейс 1147 должен был отправиться по расписанию. Пассажиров первого класса пригласили на посадку.

Скоро начнется общая посадка, сообщили по радио, и это вызвало всеобщее оживление среди пассажиров. Толпа зашевелилась и двинулась к проходу, как будто близость к самолету могла повысить шанс попадания на рейс.

Джулия Энн Хейли даже не пошевелилась. Она осталась сидеть в той же самой позе на том же месте, где провела ночь, — на полу у стены с окнами, на довольно значительном удалении от других пассажиров.

Джулия чувствовала себя одинокой и всеми забытой. Она знала, что ей нужно наладить контакт с людьми. Хорошим началом было бы обменяться любезностями с ненавязчивыми незнакомцами, которых здесь было великое множество.

Она вступит в подобные контакты. Обязательно вступит. Начиная со следующей недели. Или через неделю.

Шаг за шагом, как она обещала себе. И она уже сделала первый огромный шаг, уйдя от всего, что знала и любила, — фигурально выражаясь, сожгла за собой мосты. Бесстрашно сожгла.

А впереди неясно вырисовывалось и пугало даже больше, чем разговоры с незнакомцами, путешествие в Лондон. На Рождество.