Моника Айронс - О, Коломбина!

Там хорошо знают, как обращаться с сомнительными типами.

— А ты сомнительный тип? — с интересом спросила она.

— Если бы я рассказал в отеле эту сказочку, то служащие, несомненно, сочли бы меня самым подозрительным субъектом из всех, кого они видели. Так куда мы отправимся?

— Ты знаток Регонды, а не я. Тебе и решать.

— Ну что же. Тогда я советую начать с мороженого.

— Здорово, — сразу сказала она.

Одна мысль о мороженом почему-то заставила ее почувствовать себя ребенком. Он сразу заметил это и улыбнулся ей широкой мальчишеской улыбкой.

— Пошли.

Он завел ее в лабиринт, в котором улочки и тропинки между белоснежными домами переплетались с каналами в одно целое. Мощеные мостовые, аллеи, где сладко пахло ванилью и сандалом, крошечные мостики, перегнувшись через перила которых они наблюдали за проплывающими суденышками…

— Здесь так мирно и тихо, — удивленно сказала она.

— Потому что нет машин.

— Конечно. — Она оглянулась вокруг. — Я даже сразу не поняла, но это действительно так. — Она снова посмотрела вокруг. — Машины бы здесь не проехали.

— Правильно, — с удовольствием сказал он. Им здесь нет места. Конечно, остров большой, и если кто-то не хочет тратить несколько часов на пешую прогулку, садится в лодку. Но никто не может притащить эти вонючие, шумные колымаги на мой остров!

— На твой остров? Почему ты называешь его своим?

— Каждый островитянин говорит о Регонде, как об острове, который принадлежит ему, хотя на самом деле все наоборот. Регонда очень собственнически относится к своим детям. Куда бы ни отправился житель этого благословенного места, оно зовет его обратно, притягивает его, подобно магниту. — Он прервал свою речь смущенным смешком. — И вот теперь Регонда думает, что нам стоит поесть мороженого.

Он отвел ее в кафе у маленького канала, где царила такая тишина, будто весь мир забыл об этом месте. Алехандро подозвал официанта и стал разговаривать с ним на языке, которого Луиза не знала, время от времени хитро поглядывая на нее.

— Ты говорил на испанском? — спросила она, когда официант ушел.

— На карибском диалекте.

— Он мало похож на испанский язык.

— Испанцы давно поселились здесь, и потому язык, конечно, претерпел довольно большие изменения.

— Наверное, туристам обидно, что они так старались, учили испанский, а потом оказывается, что ничего не могут понять.

— С туристами мы разговариваем по-английски и по-испански, но среди своих говорим на своем диалекте.

Тут появился официант с заказом, и гондольер замолчал.

Взглянув на тарелки, она поняла его хитрые взгляды. Там возвышались целые бастионы ванильного и шоколадного мороженого, не считая двух мисок с шоколадным соусом и со взбитыми сливками.

— Я заказал шоколадный соус, потому что он мой любимый, — объяснил он.

— Надеюсь, есть его будешь только ты, — Не беспокойся, если ты его не осилишь, я тебе помогу.

Она невольно засмеялась, но, встретившись с его глазами, которые молили ее не смеяться, сразу же замолчала.

— Скажи мне свое имя, — сказал он.

— Луиза.

— Просто Луиза?

— Луиза де Монтале, — неохотно добавила она.

Он удивленно поднял брови.

— Аристократка?

— Очень незначительная.

— Но у тебя есть титул?

— Не у меня, у моего отца. Он барон.

На его лице появилось странное выражение.

— Барон? — медленно повторил он.

— Разве это имеет какое-то значение?

Ей почему-то показалось, что ему пришлось хорошенько встряхнуть себя перед тем, как ответить.

— Я понимаю, почему ты не, хотела говорить мне об этом. Луиза может делать все, что угодно, но баронесса Луиза не может позволить, чтобы ее подцепил гондольер.

— А ты ничего подобного не делал, — ответила она, чувствуя себя не в своей тарелке, ведь это она приехала на Регонду специально, чтобы «подцепить» его самого. — Неважно, как мы познакомились, я все равно рада, что это произошло.

— Я тоже, и мне хочется столько рассказать тебе, но я не могу сделать это сейчас, потому что пока слишком рано.

— Рано решать, хочешь ли ты рассказать мне о себе?

Алехандро покачал головой.

— Нет, — тихо ответил он. — Это я уже решил.

А тебя не раздражает, что я так много говорю о Регонде? — спросил он. — Наверное, каждый так же думает о своем родном городе.

— Не знаю, — задумчиво ответила она. — Не думаю, чтобы Марсель можно любить так же сильно.

— Ты там живешь?

— Да, но в детстве я жила в поместье отца…