Рут Харрис - Последние романтики

– Почему бы и нет? – ответила Николь. – Только я настаиваю на соблюдении некоторых приличий.

Ким отклонился назад, приподнял ее подбородок и заглянул ей прямо в глаза.

– Приличия? В наше время и в нашем возрасте?

– Сначала свадьба, – настаивала Николь.

– А беременность на втором месте! – пошутил Ким, но потом вдруг стал серьезным. Странно, но его дети были уже почти взрослыми: Кимджи в Йельском университете, Кристи в школе. Ребенок, новая жизнь, новое начало, настоящее начало для него, для Николь.

– Я хочу, чтобы у нас был ребенок. Твой ребенок. Мой ребенок. Наш ребенок, Николь…

Она кивнула, но ничего не сказала, потому что не смогла. Слезы и радость смешались, и Ким испугался, что упадет в обморок от любви к ней.

Немного позже он понял: это был подходящий момент. Нужно было сказать: «Я люблю тебя, люблю…» Но Ким опять упустил время. Он был готов побить себя.

В пятницу 10 мая первая бомба упала на территорию Франции. Это произошло, когда немецкие самолеты атаковали аэродром под Лионом. Первый сигнал тревоги прозвучал в шестнадцать пятнадцать, отбой – в восемнадцать сорок пять.

Неделю спустя, 17 мая, немецкая армия прорвала линию Мажино на участке в шестьдесят две мили, а «Нью-Йорк таймс» сообщила о готовности президента Рузвельта начать строительство авиационных и орудийных заводов на Среднем Западе, недосягаемом для гитлеровских бомбардировщиков.

В среду, 22 мая, немцы форсировали реку Уаза в шестидесяти милях от Парижа. Французский премьер Поль Рейно сообщил, что враг занял Амьен и Аррас, он призвал к «надежде и бешеной энергии» и попросил людей «подняться до высоты несчастий нашей страны». К 30 мая военные действия достигли кульминации. Немецкие войска энергично атаковали на земле, в воздухе, на воде и под водой. А затем последовал Дюнкерк! 500 тысяч человек убитыми, ранеными и захваченными в плен. Гавр пал. Северная часть линии Мажино оказалась захваченной. Казавшийся неприступным Верден тоже попал в руки врага. Очередь была за Парижем.

Одиннадцатого июня из парижской студии Ким передал, что немецкие танки находятся в тридцати пяти милях от города. Французское правительство и его министры переехали на юг, в новую столицу.

За дымовой завесой и под грохочущую пушечную канонаду жизнь в Париже продолжалась. Автобусы и поезда метро ходили по-прежнему, хотя и не придерживаясь расписания. Парижане отправлялись в предместья на экскурсии – посмотреть на разрушения, причиненные немецкими бомбами. Кафе и Центральный банк были открыты, в кинотеатрах на Елисейских полях шли американские фильмы. Но потом вдруг всеобщее возбуждение прервалось, открыв путь панике. Бесконечные вереницы беженцев потянулись из города, сталкиваясь на шоссе. Длинные цепи машин, такси и автобусов; грузовики, мотоциклы, повозки; велосипеды и автомобили «скорой помощи», спешащие с воющими сиренами к месту дорожно-транспортных происшествий; пешеходы с пожитками на спинах. Находиться в Париже стало опасно.

Дым с полей сражений накрыл город и людей. Старое беспокойство вернулось к Николь, и она опять обратилась к Киму:

– Все в самом деле в порядке?

– Все чертовски здорово! – ответил он. – У Рузвельта теперь нет выбора. И у американцев нет выбора. Вступление Соединенных Штатов в войну – это вопрос времени, и тогда немцы узнают по-настоящему, что они затеяли.

– А мы? – спросила Николь. – Что будет с нами?

– Мы устроим сенсацию! Как и планировали, – сказал Ким. – Николь и Ким. Ким и Николь.

– А ребенок станет третьим? – весело воскликнула Николь.

– А ребенок станет третьим.

Ким вел передачи из Парижа, оставшегося практически без защиты. Когда немецкие армии подошли близко, его послали наблюдать за их продвижением к городу.

– Никогда не думала, что доживу до такого. Париж под немецким флагом, – вздохнула Николь.

Они собирались расстаться, как расставались много раз за последние месяцы. Неважно, насколько часто повторялись слова, поцелуи, сами сцены: силы своей для Кима и Николь они не теряли. Момент прощания расстроил обоих. Давняя романтическая мечта Кима о горьковато-сладком конце сбывалась… снова и снова.

– Не я, – признался он, – а они не задержатся здесь надолго. Ким Хендрикс лично гарантирует тебе это.

Ким поцеловал Николь на прощание, бросился от нее к коричневому «ситроену», одному из нескольких оставшихся в Париже автомобилей, и покатил из города, навстречу немецким войскам. Он еще не добрался до окраины, когда вспомнил, что так ничего и не сказал Николь. Всегда находились какие-то отвлекающие вещи, всякие дела, развлечения, и никогда не хватало времени.