Рут Харрис - Последние романтики

– Ким, ты невозможный человек!

– Может быть, – он пожал плечами. – А теперь давай праздновать Рождество. Не собираюсь пропускать его из-за такого печального факта, как мировая война!

Нагрузившись едой от Лозетты, шампанским из погребов «Рица», бутылкой из Берлина, они отправились в дом Ролана Ксавье, расположенный на северо-западной окраине Парижа, прошли по снегу под огромными соснами, разожгли в камине ароматные кедровые поленья, с удовольствием съели гуся, которого Николь выменяла за три флакончика «Николь», посмеялись над оставшимися пока в моде поздравительными открытками и приветствиями от английских друзей, заканчивающимися пожеланиями счастья. Затем последовала любовь в мягкой постели. Наконец Ким и Николь заговорили о будущем.

– Прежде всего, нужно определить наши отношения, – сказал он. – Это всегда было нашей большой ошибкой. Ты всегда была – с того момента, когда я впервые увидел тебя, – самым важным человеком в моей жизни, но я забывал об этом. Я занимался другими вещами, и другие люди заслоняли тебя. Я ставил на первое место работу… себя… и был не прав. Теперь я научен, Николь. Теперь я узнал, что для меня важно. И важна для меня только ты. Я не всегда помнил об этом. Вот моя огромная ошибка.

– И моя, – произнесла Николь, думая о коллекциях, которые она ценила больше, чем Кима, думая о временах, когда она ставила собственную кухарку, горничную и, вероятно, даже почтальона впереди человека, которого любила. – Должно быть, я сошла с ума, но теперь я тоже кое-чему научилась. Одиночество и злые слезы преподали мне хороший урок. Они были жестокими учителями. Теперь я стану другой.

– Нет, это я стану другим, – настаивал Ким.

– Нет, дорогой, – сказала она. – Мы станем другими. После Нового года Ким уезжал на линию Мажино.

Как всегда перед отъездом, Николь напомнила ему о его обещании.

– Будь осторожен, – предупредила она. – Пожалуйста. Береги себя.

– А ты, – сказал Ким, – перестань волноваться и привыкни к факту, что я буду подолгу отсутствовать.

Он прижал Николь к себе, поцеловал, затем отодвинул ее на длину вытянутой руки и заглянул ей в глаза.

– Насчет твоего обещания… Ты будешь хорошей девочкой и перестанешь волноваться?

– Обещаю, – ответила она, улыбнувшись, и он опять уехал.

В начале сорокового года война из угрозы превратилась в реальность. Люди начали поговаривать об отъезде из Парижа, об оккупации. Николь оставалась в городе по двум причинам: во-первых, по просьбе французского правительства, считавшего ее присутствие положительным фактором для поддержки спокойной моральной обстановки среди населения; во-вторых, из-за Кима, использовавшего Париж как свой штаб. Дела, как замечала она, шли хорошо. Война, казалось, способствовала ее успеху. По просьбам клиентов «Дом Редон» возродил модели, которые Николь разработала во время прошлой войны, и «пижамы» вошли в моду во второй раз. Но «Дом Редон» работал с новыми, неопытными сотрудниками. Все мастера ушли работать на военные фабрики. В своих накрахмаленных белоснежных халатах, с накрашенными лаком ногтями, они больше не шили и не метали, а наматывали проволоку на катушки для авиационных и морских радиопередатчиков. Люди уже не шутили по поводу войны, а говорили о ней вполне серьезно. Она была неминуемой, грозила ворваться в Париж в любой день, в любой час, в любую минуту.

Ким бывал в Париже наездами, отправляясь то в Хельсинки, то в Рим, то в Варшаву, то в Копенгаген.

Возвращаясь, он казался еще более энергичным, оживленным. И с каждым его приездом часы, проведенные с ним, летели все быстрее.

Так много сказать и так много почувствовать. Ким и Николь. Николь и Ким. Их воссоединение – разбивающие сердца прощания, прелестные мгновения любви – управлялось стрелками часов, которые двигались все стремительнее и стремительнее.

Ким и Николь редко говорили о прошлом. Они жили в искрометном настоящем, хватаясь за жизнь, держась друг за друга и снова и снова планируя будущее. Что-нибудь у них да будет! Ким и Николь! Николь и Ким! Сильные и независимые, верные и любящие, свободные и объединенные. Николь наконец сдержала свое обещание и перестала беспокоиться. Она стала думать так же, как и Ким – о чудесном, бесконечном солнечном будущем.

– Я заметил, что ты больше не просишь меня быть осторожным, – сказал Ким в апреле. – Ты делаешь успехи!

– Обещание есть обещание! – весело ответила Николь. – Во всяком случае, ты меня убедил. С тобой, похоже, действительно ничего не случится. И со мной тоже. Все обошлось в прошлую войну, обойдется и в эту. Ведь ты уже пережил Варшаву, Берлин и линию Мажино. Ты родился под счастливой звездой.