Эмили Листфилд: Деяния любви

Она отобрала у Эйли стебель крапивы, который та вертела в руках. Помолчала. Джулия в свои тринадцать лет обладала безупречной выдержкой.

– Никогда не верь ему, – сказала она тихо и яростно. – Никогда. Никогда.

Эйли кивнула.

– Никогда не верь никому.

В этот вечер Эйли, Джулия и Тед сидели вокруг маленького костра, который они развели под присмотром Теда. У их ног мерцали крохотные языки пламени, озаряя нижнюю часть лица слабым оранжевым светом, волосы их пропахли пеплом и дымом.

– Ну что ж, может, мы и не принесем оленьих рогов для украшения кабинета, но как хорошо побыть здесь, где легко дышится. – Тед пропустил через пальцы горсть земли.

– Как хорошо, – сонно согласилась Эйли.

Тед улыбнулся. Эйли, чьи сомнения все еще так легко было успокоить, чью любовь не нужно завоевывать заново каждый день, которая все еще любила его, даже сейчас любила.

– Ну-ка, дружище, по-моему, тебе пора на боковую. – Он подхватил Эйли на руки, удивленный ее тяжестью, весомостью ее одиннадцатилетнего тела, и засунул ее в спальный мешок. – Я люблю тебя, – прошептал он, целуя ее в перепачканный лоб.

– Я тебя тоже люблю, – ответила она тихонько, чтобы не услышала Джулия.

Когда он вернулся к костру, Джулия быстро стерла тайные послания, которые чертила на земле, и крепко обхватила руками костлявые коленки. Тед присел рядом, разглядывая ее угловатый профиль в мерцающем отблеске огня.

– Я тебе не враг, ты же знаешь, – мягко сказал он.

– Я этого никогда не говорила.

– Ты только об этом и твердила все последнее время. Джулия, что бы ни произошло, это произошло между мной и твоей мамой. Это не имеет отношения к тебе.

Джулия молчала, словно вражеский шпион.

– Это сложно понять, – продолжал Тед. – Я и не жду, что ты поймешь, когда я сам еще не совсем разобрался во всем. Я знаю лишь, что это не только моя вина. Конечно, шуму от меня было больше. Конечно, я вспыльчив. Но мы оба наделали множество ошибок. Никто в нашем доме не ангел.

Она подалась к нему и осторожно спросила:

– Какие ошибки?

– Во-первых, уход.

Она смотрела и ждала, и мрачно улыбнулась, когда поняла, что никакого продолжения не последует.

Тед отвернулся. На самом деле он вовсе не собирался бросать их по-настоящему, разумеется, никогда не хотел жить отдельно. Просто вылетел из дома в пылу ссоры и не сумел придумать повод вернуться, а часы шли, складываясь в дни и ночи, проведенные на раскладушке компаньона, пока уход не превратился в суровую действительность. Когда через три дня Энн позвонила ему на работу и сказала, что, если он не заберет свои вещи в течение часа, она свезет их на городскую свалку, он хотел признать свою ошибку, но не смог; доказывать, как мало они нуждаются друг в друге стало для них своего рода соревнованием, хотя он никогда не собирался выигрывать. И вот он взял свои вещи там, где она оставила их, на крыльце, в двух больших черных пластиковых мешках для мусора, а через несколько недель уже подыскивал себе квартиру и адвоката, и сколько ни старался, все никак не мог толком вспомнить, из-за чего вышла ссора.

– Послушай, всякое бывает между мужчиной и женщиной, – он запнулся. – Мне кажется, ты немножко мала для этого.

– Мне тринадцать.

– Я знаю.

– Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь.

– О, я в этом не сомневаюсь. – Он взял последнюю ветку и запихнул поглубже в костер. Ему хотелось сказать ей, как это напоминает ощущение, когда не можешь поймать мяч, как однажды он начинает откатываться, и ты ничего не можешь поделать, чтобы остановить его, этот мяч, который и есть вы оба или то, чем вы были, и как ты бежишь и бежишь за ним и даже иногда тебе кажется, вот поймал, но тут он снова ускользает. – Просто ускользает от тебя, – сказал он.

Джулия не отрывала от него глаз, щурясь от дыма, напряженно вслушиваясь.

– Я замечал, как вы спорите с Эйли, – продолжал Тед. – Иногда вначале вы знаете, о чем спор, но в конце уже не имеете об этом ни малейшего представления. Так и во всем. У меня и твоей мамы так получилось. Но теперь все иначе.

– Что ты имеешь в виду?

Та ночь, сопротивление, а потом – нет. Он изучающе смотрел на Джулию, прикидывая, взвешивая каждое слово, прежде чем заговорил, стараясь предугадать, какое это произведет впечатление, и соответственно подстроиться.

– Я никогда не хотел причинить боль твоей маме, – он остановился. – Или тебе и Эйли. Я много думал. Если я открою тебе тайну, ты обещаешь не говорить никому, даже Эйли? – Он привяжет к себе Джулию, привяжет ее секретами, которые она скроет в тайниках души. Она обязательно будет носить их в себе, словно награду.