Эмили Листфилд - Деяния любви

Он заскользил по льду и на гудящих ногах подошел к скамье, где она сидела.

– Мы можем поскорее поехать домой? – спросила она.

– Замерзла?

Она покачала головой. Ей больше не нравилось быть на людях, больше не хотелось встречаться с друзьями. Ей хотелось лишь сидеть в этом доме, в своей комнате наверху, где сквозь тонкие занавески виднелся силуэт холма, где кончался их участок и начиналась собственность штата.

Тед встал. Ноги, снова обутые в ботинки, словно налились свинцом и отяжелели. Он подошел к краю озера и позвал Джулию. Он знал, что она услышала, хотя сделала вид, что ничего не заметила.

– Джулия! – крикнул он еще раз, поднеся ко рту сложенные воронкой руки.

Джулия повернула к берегу, увидела, что отец зовет ее, и нарочно развернулась, отрабатывая катание спиной вперед, которому учил ее мальчик. Она выводила ногами букву V, носок к носку, а он потихоньку подталкивал ее.

– Ты почему останавливаешься? – спросил мальчик.

Джулия не ответила, продолжая смотреть через плечо.

В нескольких ярдах от нее Сэнди, у которой подогнулись ноги, рассмеялась, когда Джон опоздал подхватить ее и она шлепнулась на лед.

Их взгляды встретились.

– Джулия, иди сюда, – крикнул Тед.

Она отвернулась от Сэнди, от мальчика и покатила к берегу.

– Что?

– Пора ехать.

– Вы поезжайте. Колин проводит меня домой.

– Пойди попрощайся с ним, мы тебя ждем у машины. Давай.

Он смотрел, как Джулия, злясь, но без звука потащилась назад.

Сэнди потирала ушибленный бок, пока они с Джоном ехали домой.

– Я же тебе говорила, терпеть не могу все это, – сказала она.

– Ты говорила, что никогда раньше не каталась на коньках.

– Я и на военных сборах никогда не бывала, но мне незачем туда отправляться, чтобы понять, что мне это придется не по вкусу.

– А уговор помнишь? Разве мы не собирались сделать это правилом? Одно воскресенье ты выбираешь, чем нам заняться, другое – я, помнишь?

– Хоть бы ты перестал считать это летним лагерем, – пробормотала она.

– А ты бы перестала считать это испытанием.

– Это же и есть испытание, разве не так?

Он быстро глянул на нее, на секунду оторвавшись от дороги.

– Если ты будешь представлять это таким образом, ничего никогда не получится.

Они подъехали к дому, и Джон вышел из машины первым, отпер дверь своим ключом и пропустил ее в дом. Несколько ее коробок все еще торчали в гостиной (он свои вещи разобрал в первые же выходные после переезда), ее одежда большей частью или оставалась в чемодане, или висела в мешке для одежды в шкафу.

Она повернулась к нему.

– Что теперь?

– В каком смысле?

– Ну, это же твое воскресенье, в конце концов. Что ты хочешь делать теперь?

Джон смотрел на нее, расстроенный.

– Мы не на свидании. Понимаешь? Давай повторю. Мы не на свидании. Это твой дом, наш дом. Делай что хочешь. Поднимайся наверх, ложись, читай книгу, что угодно.

Сэнди кивнула и пошла наверх. Она легла на огромную кровать и уставилась в потолок, прислушиваясь к его шагам внизу, к звуку открывшейся и захлопнувшейся дверцы холодильника, к стуку крышки мусорного ведра. Она понимала, что он прав, понимала, что если у них вообще есть хоть какой-то шанс, она должна перестать проверять каждый час, каждый вечер, есть ли какие-то сдвиги, оценивать, все ли у них пока нормально. Истина заключалась в том, что она бы не узнала, когда наступил этот момент. Ведь единственными людьми, с которыми она жила, были Джонатан и Эстелла, и Энн.

Для них обоих оказалось потрясением, когда они поняли, что все-таки не разлучены, что могут сделать такой выбор. «Но повернуть назад мы не можем», – сказал Джон и предложил попробовать пожить вместе. Она кивнула с тревогой, мостик между ними все еще был шатким после недель и месяцев, проведенных в спорах допоздна, когда кончился процесс. Не было другого выбора, разве что еще большее одиночество в доме, который терзал ее бесконечным призраком разлук, пустыми одинаковыми кроватями девочек, темными и тихими коридорами. Однако между собой они больше не заводили никаких разговоров о браке, о прошлых предложениях или о будущем. Она помнила ту ночь вскоре после окончания процесса, когда он до рассвета пролежал на ее кровати, не раздеваясь, отказываясь прикасаться с ней, отказываясь говорить с ней, отказываясь уйти. «Был не в состоянии», – потом объяснил он ей.

Он нашел этот дом через неделю после того, как она сказала «да».

Она слышала, как он внизу поставил новый диск с лучшими песнями Пегги Ли. Она взяла лежавшую возле кровати книгу и открыла на заложенной странице, но слова песен, доносившихся снизу, проникали в ее сознание, даже когда она встала и закрыла дверь.