Ольга Резниченко - Яркими красками по небу [СИ]

Киваю головой одобряюще – а сама осознаю нечто страшное. Жуткое, невероятное:

- А я не поверила ему, - шепчу взволнованно.

- Кому?

- Фирсову. Клялся, что никакого… - нервически рассмеялась, прокашлялась, - бомжа не видел. И, вообще, никого не видел. Но и соврал заодно: сказал… на рыбалку собрались. Спи**ел. Так как не прошло и полчаса, после всех тех событий, как все уехали. Да и труп, сама же видела, что грузили… Уехали – и ни слуху ни духу больше. И меня даже в деревне согласился оставить. Я же после них сразу в дом – тишь да гладь. Никого нет – а перед глазами… картина, да и звуки… жуткие.

- Лесь, - вдруг отчаянно позвал. Отчего снова отваживаюсь взглянуть в очи. – Но я-то… свой крест узнаю. Кривой, косой, недорисованный, - нервически тихо смеется.

- Покажи, где был…

Живо зашевелился, расстегнул пуговицы – стащил с себя рубашку. Ухватил мою руку и прижал к своей груди, в центре, чуть выше солнечного сплетения.

- Где-то тут… на цепи добротной, а здесь, - повел ниже к животу… - вот шрам, пуля прошила, навылет. Твоя бабка в войну еще фельдшером была. Вот меня и... вытащила с того света...

- Ну… не может такого быть, - взволнованно, испуганно прошептала, буркнула я, тотчас прижавшись, притиснувшись к своему Бореньке; уткнулась носом в шею: – Но… как так?

- Ну, как нет? Присмотрись, - вновь дернулся, насильно отстраняет меня от себя. Взор в лицо. – Там же даже след еще остался. Ну…

И снова провести ладонью по его груди, на которой плясал луч закатного зарева. Дрожу невольно от непонятного страха, волнения… а в голове идет отрицание очевидного, явного… Слишком долго я вынашивала, холила в себе эту свою историю… чтоб вот так легко поверить в то, что все было… в большинстве своем…

- Леська моя, - вдруг ухватил, утопил мое лицо в своих ладонях. Вынужденно глаза в глаза: - Разве это – не чудо, не судьба?

Нервически сглотнула слюну. Еще мгновение – и решаюсь, тихо, неуверенно:

- По-моему… это больше бред.

Хмыкнул, коротко рассмеялся. Всё так же не отрывает взгляд, сверлит, казалось… давно уже проникнув и теперь утопая в моей душе:

- По-моему, вся наша жизнь – бред. И что теперь? Лесь… но а по сути… разве это важно? Или… если бы я и дальше был мертв, что… нравился гораздо больше? Или… идолы красивы… лишь когда недостижимы?

Скривилась в болезненной ухмылке.

Не знаю, что ответить.

Более того – вообще, не знаю что думать. Как дальше жить.

Отвожу взор, болезненно качаю головой.

- Ну, хочешь… выведи его.

- Нет, конечно! – испуганно дернулась. Взволнованно: - Дело не в том… а то, что… вся моя жизнь – оказалась… враньем. Самообманом.

- Ну, где? - болезненно рассмеялся. – В чем? Леся, - сильнее сжал мое лицо в своих ладонях, приблизился губами к моим губам. – Ну, зай… ну ты чего? Плакать удумала?

- Дурак, что ли? – дрогнул голос предательски, проседая.

- Дурак, дурак… - шепотом, обжигая дыханием кожу. Еще миг – и прилип, накрыл мои уста своими.

Ловкое, голодное движение рук, напор – и бережно уложил на траву. Сладкая ласка по шее к груди – поддаюсь, не сопротивляюсь. Стащить лиф прямо вниз, не желая возиться с застежкой. Облизать и втянуть в себя отвоеванное запретное место. Дерзко сжать до сладкой боли… Проворно протиснуться под поясницу и резво схватить, потащить вниз белье… проявляю участие… И вновь поцелуи, скользя влажным языком, рисуя витиеватые дорожки, сладкие фантазии… Дрожу, трепыхаюсь, то и дело… не имея сил сдержать стоны. Проник рукой между бедер, нежные поглаживания, сжимания, откровенные движения, даря еще больше блаженства. Выгнулась, дернулась под ним, голодно заныв.

- Борь… ну… - горько, отчаянно, взмолившись.

Немного отстранился, быстрые, стремительные движения… Мгновения, жгучие, изматывающие - и ощутила его. Уверенный напор, но не резко, бережно… словно боясь сломать нечто хрупкое. Еще давление – и вскрикнула, взвизгнула от боли. Обмер, встревоженный. Нервически сглотнул:

- Ты как?

- Ну же, Борь! – алчно стону. Вмиг приподнялась, впилась поцелуем в губы – коротко ответил. Еще движение – и вновь кричу, заливаясь шальной страстью на грани сумасбродной сладости. Боль сжимала еще сильнее мышцы, заставляя замереть в исступлении. Но его робость больше бесила, чем манила. Мало его, мало мне его было. Хотелось сполна, резво, целиком, да так... чтобы утонуть сразу с головою в омуте его ласки. Полностью раствориться друг в друге. А потому еще напор, миг – и сама уже перехватываю инициативу. И пусть каждый последующий шаг дарил чувства вперемешку, оттого еще сильнее по венам разливалась эйфория, экстаз, казалось, заменяя собой целиком кровь… Еще напор, еще грубость – его, моя смелость… и уже мой зверь изнеможенно застонал, упиваясь… но, как и я, не напиваясь удовольствием.