Д. Артемьев - Три приятеля

– Очень.

– А мне салат нравится. И рыба.

– Сейчас и я до них доберусь. Закажи-ка мне еще одну кружечку пивка.

Оля повернулась, помахала рукой и попросила еще пива. А потом вгрызлась в рыбу и очень быстро оставила от нее только хребет.

– Вот это да, – восхитился Леня, – молодчина.

– Молодая женщина, – заявила Оля, блестя глазами, – испытывает вполне понятный голод.

– Во дает! – воскликнул Леня. – Заказывай тогда еще что-то.

– Не-е, я уже сытая. Слопала целую рыбу.

– А раз так, давай расплатимся и вернемся в отель.

– Давай, – охотно согласилась Оля.

Расположились на Лениной постели. Легли, поставив на нее включенный компьютер. Леня только снял куртку, а Оля переоделась в банный халат. Она смотрела на экран и ждала, пока Леня искал мышью папку с фотографиями. Появились изображения. Леня перевел их в режим слайдов, и каждые несколько секунд картинки сменяли друг друга. Вначале он показал Оле ее квартиру. Оля смотрела на экран, вскрикивала, тормошила Леню и просила рассказать о каждом предмете.

– Ой, здорово. Вот это да. А это что?

– Это посудомойка.

– А как она работает?

– Кладешь в нее тарелки, включаешь, и они сами моются.

– А я что делаю?

– Поёшь. Или рисуешь. Или разговариваешь по телефону.

– Хм.

– Нравится?

– А то! Ленька, ты такая умница!

– Не перехвали. Это не я изобрел.

– Все равно умница.

– Согласен.

– А это что?

– Не врубилась?

– Не-е.

– Телевизор.

– Ого. Огромный какой. А внизу чего?

– Там масса всего: видеомагнитофон, и проигрыватель компакт-дисков, и еще что-то. Пока не разбирался.

– Ой, а кровать-то. Огромная! Как я в ней буду спать?

– Крепко.

– А у тебя дома какая кровать? Тоже большая?

– Не такая большая.

– Тогда будешь спать на этой. А?

– Опять безнравственные разговоры.

– Ну, Леня, шлепай ласковее.

– Хорошо. А этот шкаф для посуды заполнишь ты сама. Вот приедешь и пойдешь выбирать себе посуду.

– А ты?

– А я буду из нее есть. Ладно, теперь твои детские фотографии.

И Леня отыскал другую папку и вновь включил слайдовый режим. Оля лежала, опираясь на локти, и разглядывала свои фотографии. Леня смотрел на ее профиль, чувствовал ее нежное дыхание, гладил ее и иногда придвигался и целовал куда-нибудь в ушко. При этом Оля, не отрываясь от экрана, с готовностью двигалась к нему навстречу. Она смотрела и приговаривала:

– Это я в детском саду, а теперь сразу в школе. Это опять я маленькая. Это я не помню кто, а здесь я опять в детском саду с мамой. А это я с Валей, соседкой.

– Теперь уже бывшей. А что за праздник отмечали?

– Пасху. Они меня позвали. А потом дочка нас сфотографировала… Ой, а это тетя Маша. Папина сестра старшая. Она в Москве живет.

– Вот эта?

– Да. Тут я маленькая сижу между папой и тетей Машей. Она нас в фотографию водила.

– Так, – задумался Леня, глядя на лицо женщины. – Так. Вот оно что. Как же я?.. Откуда же я?..

– Ленечка. Ты чего?

– Значит, тетя Маша. А отчество ее?

– Отчество, – засмеялась Оля, – отчество, как у папы. Федоровна. Только она не Степанова, а Лукомская. По мужу.

– Лукомская, – глухим голосом повторил Леня.

– Да. А муж у нее Лев Миронович. Добрый такой дядька. Только когда папа умер, они почему-то не приехали на похороны. А мама сказала, что Бог с ними.

Леня перевернулся на спину, сдвинул в сторону компьютер, обнял Олю, поцеловал ее в губы. Потом отстранился, посмотрел на нее смеющимися глазами и спросил:

– Это как же так, ты должна быть Степанова, а у тебя фамилия Гасанова?

– А я была Степанова. Ну, в школе. А потом, после смерти папы, мама вышла замуж за отчима. И когда я паспорт получала, стала Гасанова.

– А отчим где?

– Не знаю. Он после маминой смерти разменял квартиру. Меня – в этот старый барак. И я больше его не видела.

– Добрый паренек.

– Нет. Он неплохо к маме относился. И ко мне… тоже.

– Ну-ну. Значит, ты Степанова. Понятно.

– А чего ты так странно на меня смотришь, а, Леня?

– А вот смотрю, какая ты соблазнительная.

– Правда?

– Правда. Только вот в халате…

– А я его мигом сниму.

– Что же ты ждешь?!

Поздним вечером, когда уставшая Оля крепко уснула, Леня осторожно освободился от ее рук, вылез из постели и перешел в ее комнату. Потом вернулся, отыскал в куртке записную книжку и снова ушел в Олину комнату, поплотнее закрыв дверь. Там он сел на край кровати около телефона и набрал московский номер.

– Алло, – ответил голос Льва Мироновича.