Вера и Марина Воробей - Лекарство от любви

Объявили «Кропоткинскую». Вера было приподнялась и тут же снова опустилась на сиденье. Ничего страшного не случится, если сегодня она изменит привычке и выйдет на следующей остановке. Секунды пробежали быстро, а Вере хотелось, чтобы они растянулись в вечность. Стоя у затемненного стекла, она надеялась поймать его взгляд, хотя бы такой же, как тот – единственный, случайный, брошенный вскользь на перроне. Но он так и не посмотрел в ее сторону.

«Неужели я настолько непривлекательна?» – огорчилась Вера, выходя из вагона.

«Ух! Ну наконец-то это мучение закончилось», – подумал Никита, сворачивая журнал в трубочку и запихивая его в сумку. Хоть пару остановок можно проехать нормально, не дергаясь под этими испытующими, украдкой бросаемыми взглядами. Хотя глаза у нее – это нечто! Синие и глубокие, как озера. Чувствуется в них какая-то тайная грусть, которая беспокоит, не отпускает. И вообще настойчивая девчонка, с характером, сразу видно. Сегодня даже проехала на одну остановку дальше, чем обычно. А с другой стороны – стеснительная. Ей лет восемнадцать, а краснеет, поглядывая на него. Даже как-то непривычно. Девчонки сейчас не те, что три года назад, когда его в армию загребли. Любая тринадцатилетка может подойти и запросто сказать: «А не угостите даму сигареткой?» Даму?! А у самой от дамы одно название. Хорошо, что он не курит. «Ноу смокинг», и отвалите, «дама». И ведь даже Чечня не заставила его пристраститься к куреву, хотя там многие парни, нахлебавшись настоящей жизни, не только курить, но и пить по-черному начали. «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет», – посмеивались над ним в роте. Никита лишь снисходительно улыбался – лично он не возражал умереть здоровым. Лет этак через семьдесят. Мысли Никиты, совершив круг, снова вернулись к незнакомке.

Уже две недели это «непонятно что» длится между ними. Она ждет его каждое утро, прячется то за киоском, то за колоннами, только его не проведешь, не зря же он два года в спецназе парился. Нарядилась сегодня ради него, конечно. Юбочка короткая, сапожки модные, чтобы он оценил, значит. Ну, оценил, а что дальше? У нее же на лице написано: со мной или серьезно, или никак. Никита хмыкнул, покачал головой: «Пора с этим завязывать, а то так и заиграться недолго».

И дело было вовсе не во внешности девчонки, внешность для него не имела большого значения, тем более что незнакомку, так настойчиво его преследовавшую, страшненькой не назовешь: нос слегка картинку портил, зато глаза… Взглянешь и обо всем остальном забудешь! А с фигурой у нее вообще был полный порядок. Просто не до серьезных отношений ему сейчас, не до сердечного томления и обременительных переживаний. Любовь делает человека слабым. А он хотел оставаться таким же сильным и уверенным в себе, как теперь. Значит, решено: завтра он выберет другую дорогу. Не обязательно садиться на «Подбельского», можно проехать пару остановок на автобусе и оказаться на «Черкизовской», и не в конце состава, а в середине. Не нужны ему ни красивые, ни фигуристые. Было у него все это до армии, было, но, как говорится, прошло. И потом слишком много дел навалилось, чтобы расслабляться. В университете вот восстановился, к сессии нужно готовиться, работа по вечерам, да и с матерью необходимо что-то решать. Нельзя больше тянуть…

Никита вышел на «Университете», направился было к своему корпусу и буквально нос к носу столкнулся с бывшим однокашником Пашей Сомовым. Крутой парнишка стал. Цепь вон золотая на шее толщиной в палец, одет с иголочки, прилизан и напомажен.

– О, Ник, привет! Какими судьбами здесь нарисовался?

– Да вот, на занятия опаздываю. Я же на мехмате, в МГУ. – Никита взглянул на часы.

Друзьями они никогда не были, так что особо задерживаться причин не было.

– Учишься, значит, а я слыхал, что тебя в армию с первого курса загребли, – заулыбался тот.

– Отслужил, восстановился, – коротко бросил он.

Сом потирал подбородок, о чем-то думая, и явно никуда не спешил.

– Слушай, а ты своим карате все еще занимаешься?

– И даже более того. Сенсеем стал, инструктором, – пояснил Никита. – Набрал две группы ребят, учу их восточному искусству. – Он усмехнулся. – Сам понимаешь, не ради удовольствия – это мой кусок хлеба на сегодняшний день.

Глаза у Сома забегали:

– А хочешь его икрой черной помазать?

– Кто ж не хочет? – снова усмехнулся Никита.

На дурацкий вопрос такой же дурацкий ответ.

– Тогда давай с тобой встретимся как-нибудь. У меня к тебе есть одно деловое предложение. Большие баблы можешь на этом деле заработать.