Дженни Хан - Лето без тебя – не лето

– Не могу.

Как я могла пойти вниз и смотреть людям в глаза после такой сцены? Исключено. Какой позор, и я сама его на себя навлекла.

– Белли, что у вас с Конрадом произошло? Вы поссорились? Между вами все кончено?

Так странно слышать от папы «все кончено». Я не могла с ним это обсуждать. Слишком уж это дико.

– Пап, я не могу с тобой об этом говорить. Просто оставь меня, ладно? Я хочу побыть одна.

– Ладно, – уступил он, и по голосу я поняла, что он обиделся. – Хочешь, позову маму?

Ее я хотела видеть в последнюю очередь. Я тут же выпалила:

– Нет, пожалуйста, не надо.

Кровать скрипнула, папа встал и, уходя, закрыл за собой дверь.

Мне хотелось только к Сюзанне. К ней и ни к кому больше. И вдруг в голове у меня словно прояснилось. Я уже никогда не буду чьей-то любимицей. Никогда не буду снова ребенком, не так как прежде. Теперь всему этому пришел конец. Ее больше нет.

Я надеялась, что Конрад меня услышал. Надеялась, что больше его не увижу. Если я когда-нибудь снова с ним встречусь, если он посмотрит на меня так, как в тот день, я сломаюсь.

Когда с утра пораньше зазвонил телефон, я сразу подумала: «Так рано могут звонить только с плохими новостями». И не ошиблась.

Я, наверное, еще не до конца проснулась, когда услышала его голос. На одну бесконечную секунду мне показалось, что звонит Конрад, и я целую секунду не могла перевести дыхание. Одного звонка от Конрада достаточно, чтобы я забыла, как дышать. Но звонил не он. А Джереми.

Они ведь, в конце концов, братья, у них похожие голоса. Похожие, но не одинаковые. И вот он – Джереми – говорит:

– Белли, это Джереми. Конрада нет.

– Что значит «нет»?

Сон как рукой сняло, сердце ушло в пятки. Слово «нет» для меня приобрело другой смысл, какого раньше не содержало. Получило оттенок безвозвратности.

– Пару дней назад он сбежал с летних курсов и до сих пор не явился. Не знаешь, где он может быть?

– Нет.

После похорон Сюзанны мы с Конрадом не разговаривали.

– Он пропустил два экзамена. Это на него не похоже.

Голос Джереми звучал отчаянно, на грани паники. Я никогда его таким не слышала. Джереми всегда говорил непринужденно, всегда смеялся, ни к чему не относился серьезно. Но он был прав: такой поступок не в духе Конрада, он никогда бы не уехал, никого не предупредив. Во всяком случае, не прежний Конрад. Не тот Конрад, которого я любила с десяти лет, только не он.

Я села, потирая глаза.

– Ваш отец в курсе?

– Да. Он тут с ума сходит. Для него такие выкрутасы – это слишком.

Да, с выкрутасами лучше бы к Сюзанне, а не к мистеру Фишеру.

– И что ты собираешься делать, Джер?

Я пыталась говорить, как говорила бы мама. Спокойно, рассудительно. Будто я не перепугалась до смерти при мысли о том, что Конрад исчез. Дело не столько в том, что он мог попасть в беду, сколько в том, что, раз он уехал, взаправду уехал, то мог никогда не вернуться. А это пугало меня так, что словами не выразить.

– Не знаю. – Джереми шумно выдохнул. – Его телефон уже почти неделю выключен. Поможешь мне его найти?

– Да. Конечно. Конечно, помогу, – не задумываясь, выпалила я.

В ту минуту мне все было предельно ясно. Вот мой шанс помириться с Конрадом. С моей точки зрения, именно этого шанса я и ждала, сама того не подозревая. Словно два последних месяца я жила в забытьи, и только теперь наконец проснулась. Обрела цель и смысл.

Тогда, в последний день, я наговорила ему ужасных слов. Непростительных. Может, помоги я ему хоть немножко, и мне удалось бы наладить то, что испорчено?

И все же, как бы ни пугало меня исчезновение Конрада, как бы я ни стремилась искупить свои слова, возможность вновь его увидеть вселяла ужас. Никто на всей планете не действовал на меня так, как Конрад Фишер.

Мы с Джереми закончили разговор, и я ураганом заметалась по комнате, кидая в большую дорожную сумку нижнее белье и футболки. Сколько мы будем его искать? Не случилось ли с ним чего? Я бы знала, если бы случилось, ведь так? Я собрала зубную щетку, расческу. Раствор для линз.

Мама гладила белье на кухне. Она смотрела перед собой невидящими глазами, ее лоб пересекала одна большая морщина.

– Мам? – позвала я.

Она вздрогнула и взглянула на меня.

– Что? Что такое?

Я заранее придумала, что сказать.

– Тейлор с Дэвисом снова расстались, и она вроде как не в себе. Я сегодня у нее переночую. Может, и завтра тоже. Посмотрим, как она будет себя чувствовать.

Я затаила дыхание: что она скажет? Моя мама – ходячий детектор лжи, я таких, как она, еще не встречала. Это не просто материнское чутье, в нее словно встроен прибор наведения. Но никакой тревожный сигнал не сработал, не зазвенел звоночек, не завыла сирена. Она глядела все так же отрешенно.