Наталия Рощина: Все будет хорошо, или Свободный плен

– Что ты, дорогуша?! – с наигранным возмущением продолжала соседка. – Ориентация выбрана неверно. Без мужчин – и вдруг замечательно? Мы не на острове Лесбос, между прочим. Крым – бывшее всесоюзное место курортных романов. Не за этим ли бальзамом для тела ты прибыла сюда, красавица?

– Ради бога, я просто греюсь на солнышке и дышу йодом.

– Не верю. Ты как в том анекдоте: опять станки, станки.

– Оксана, уймись. Пойдем завтракать и на пляж. Я никак не могу вдоволь наплаваться.

– Ты опять будешь дикаркой и проигнорируешь нашу компанию?

– Точно, лягу на свой матрас и буду молчать, как рыба. Никаких слов, никаких мыслей. Я соскучилась по всему этому. Наверное, я говорила слишком много ненужного, раз теперь мой язык не хочет двигаться.

– Да, Лита-Аэлита, чудная ты, но с тобой удивительно легко. Однако нашему слабому полу нужен в сердце огонь. Такие страсти, чтоб дух захватывало!

– Ты предлагаешь воспламеняться при виде этих самодовольных самцов, играющих бронзовыми бицепсами? Казановы местного масштаба с корявым языком. Так и подмывает попросить у них справку из вендиспансера. Не хочу об этом говорить. Наверняка я не права, ты извини меня и не слушай. Я тебе не указ.

– К тому же я старше, заметь.

– Сдаюсь, Ксюша. Пойдем в столовую, уже приглашали по радио. Первый прием пищи играет очень важную роль, это я тебе как медик говорю, – стараясь сменить тему, заметила Лита.

– А я бы с удовольствием заменила этот важный момент поглощения калорий на их сжигание во время классного полового акта. Говорю культурным языком только из уважения к тебе.

– Могу себе представить, что бы ты сказала в другом случае.

– Поверь мне, не можешь.

– Сдаюсь, Ксюша, пойдем же.

Одевшись, они отправились в столовую. Оксана раздавала улыбки направо и налево. Глядя на нее, Лита добродушно посмеивалась. Соседке было тридцать три года, выглядела она на все сорок с хвостиком. Загар делал ее еще старше. Выставляемое напоказ желание новых стрел Амура выражалось в постоянной суете, слишком ярком макияже. Лита не думала осуждать ее манеру отдыхать. Каждому свое. Напротив, разговоры с нею по вечерам расслабляли, забавляли. Оксана умела красочно описывать свои приключения с пикантными подробностями, которые явно можно было оставить при себе. А в промежутке между слушанием ее «Декамерона» – блаженное молчание в уединении.

Добравшись после столовой до пляжа, Лита подставила расслабленное тело солнцу. Закрыв глаза, она ощущала мерцание разноцветных бликов и приятное тепло, погружающее в дремоту. Как ни старалась, мысли непроизвольно возвращали ее к Игорю. Мало сказать «прощай», нужно перестроиться, привыкнуть к новому положению вещей. Больше всего терзало чувство жалости и вины. Надо было вести себя иначе, подбирать другие слова, убеждать. Кажется, она только этим и занималась. Свела судьба с пороком, назначила испытание, а она его не выдержала. Получается так. Лита, вздохнув, перевернулась на живот и закурила. Нет ничего хуже мятущейся совести. Никто ее ни в чем не обвинял, сама себя укорами замучила. Когда на ее глазах талантливый молодой ученый стал превращаться в мрачного ворчуна или беспечного болтуна – в зависимости от дозы выпитого, – Лита попыталась понять причину этого. Часто поводом становится душевная драма, смерть близких, кризис в работе. Несколько раз она обращалась с вопросами к пожилой матери Скользнева. Та не могла толком ничего ответить. У нее на все воля Божья. Не отрицая заслуг Создателя, Лита все же хотела разобраться. Как медик, она должна была представить картину развития болезни, чтобы успешно с нею бороться. Спрашивать Игоря было бесполезно: он никогда не причислял себя к числу больных. Отшучивался, обворожительно улыбаясь, и переводил разговор на другую тему. Как-то странно они жили. Близкие люди, а в душу друг другу никогда не лезли. Табу на обсуждение дальнейших планов, изменений в жизни. Пора слепой влюбленности давно прошла, и привычка быть вместе заменила остальные чувства. Мужчина и женщина, которым сладко в постели и пусто в душе. Да, все рано или поздно должно было закончиться.

Почему-то хотелось вспоминать того Скользнева, каким она узнала его в самом начале их знакомства. Заводила, весельчак с дерзким взглядом почти черных глаз. От него шла такая энергетика, что в пору было бояться превратиться в горстку пепла рядом с ним. Они заметили друг друга сразу, но сначала был период подтрунивания, изучения, наблюдения со стороны. Он постоянно подшучивал над ее тяжелой, соломенного цвета косой.