Неонилла Самухина: Когда любить нельзя…

Илья молча поднял умоляющий взгляд на отца и дернул его за рясу.

Отец Кирилл посмотрел на Марию.

– Я – с удовольствием! – поспешила заверить его она.

– А вы никуда не торопитесь? – спросил он и, видимо, испугавшись, что она подумает, что он ее гонит, быстро поправился: – Я имею в виду, что у вас могут быть более важные дела, чем заниматься моими детьми.

– Отец Кирилл, – впервые обратившись к нему по имени, сказала Мария, – я никуда не тороплюсь, и с удовольствием схожу с вашими мальчиками на Камышинку. Только вы расскажите, как туда дойти.

– А Илья дорогу хорошо знает, – ответил он, – да и я вам, пожалуй, компанию, составлю.

– Батюшка! – раздался вдруг голос Матрены Евлампиевны. – Может, лучше я схожу с ними? – и она посмотрела в глаза отца Кирилла предупреждающим взглядом.

Тот вздохнул и, почему-то виновато отводя глаза, сказал:

– Да, так будет лучше…

Мария недоумевающе посмотрела на него.

– Здесь – деревня… – коротко пояснил он ей.

Она поняла, что он имел в виду, и слегка покраснев, отвела от него смущенный взгляд.

«Даже священникам здесь нужно блюсти свою репутацию… или тем более священникам… – подумала она. – Он же вдовец, могут пойти разные разговоры из-за меня…».

Эта неожиданная мысль заставила ее взглянуть на отца Кирилла совсем другим, новым, взглядом. Она вдруг увидела в нем не только священнослужителя, но и мужчину – статного, сильного, молодого (ему едва ли было больше тридцати), до времени скрытого от нее целомудренностью облачения и традицией, настолько возносящей над обычными мирскими мужчинами священников, что те почти переставали восприниматься таковыми, превращаясь в некий отдельно стоящий род человеческих существ.

И теперь, глядя в глаза отца Кирилла, она видела глаза обыкновенного живого человека, с такими же, как у нее, чувствами и чаяниями. Ликующего в радости и страдающего в горе… Она вдруг осознала, что строгие иконоподобные черты его лица, которые ее так поразили, когда она впервые увидела отца Кирилла, уже не пугают ее – они смягчались, освещаясь доброй человеческой улыбкой.

Несколько долгих минут они молча смотрели друг на друга, как вдруг Мария заметила в темных пронзительных глазах отца Кирилла свое отражение – себя, держащую на руках его ребенка. И было в этом образе что-то настолько вечное и святое, что она даже вздрогнула.

Очнуться и отвести взгляд друг от друга их заставил кашель Матрены Евлампиевны. Укоризненно взглянув на Марию, старушка подошла к ней и потянула на себя Олесика. Тот захныкал, вцепившись в Марию, но Матрена Евлампиевна прикрикнула на него:

– Тихо, Олесик, не кричи! На Камышинку пойдем, на Камышинку. А тебе штанишки надо надеть. Давай-ка, иди ко мне!

Забрав Олесика, Матрена Евлампиевна поспешила с ним в другую комнату, сказав Марии на ходу:

– А вы ждите нас на дворе, мы сейчас быстро управимся.

Не зная, куда деть опустевшие руки, Мария наклонилась к Илье:

– Ну что, Илюша, пойдем на улицу?

Мальчик доверчиво всунул ладошку в ее руку и молча повел Марию к выходу.

Отец Кирилл остался стоять посреди комнаты, глядя им в след.

Мария чувствовала его взгляд, и ей вдруг стало его очень-очень жалко. Она обернулась на пороге и, взглянув на него с теплой улыбкой, сказала:

– У вас чудесные дети, я о таких бы мечтала… Наверное, вы очень счастливый отец…

Он грустно улыбнулся ей в ответ и тихо согласился:

– Да, я очень счастливый…

Прикрыв дверь за собой, Мария вышла с Ильей в палисадник. Выдернув руку из ее ладони, мальчик побежал вперед и, распахнув калитку, выглянул на улицу.

Солнце по-прежнему жарко светило, ветерок кружил пыль на дороге. Недалеко в дрожащем мареве неуместным для этого мира фантомом замерла машина Марии.

Илья, подбежав к «Ягуару», с восхищением погладил его бок и тут же отдернул руку.

– Голячая, – поморщившись, сообщил он подошедшей Марии.

Та потрогала дверцу – машина, действительно, сильно нагрелась на солнце.

– Тебе не больно? – обеспокоено спросила она и, присев, быстро осмотрела его руку.

С ладошкой все было в порядке, мальчик ее только слегка запачкал о запылившийся бок машины.

– Мне не больно, – ответил Илья, отнимая у Марии руку и пряча ее за спину.

В это время из-за калитки появилась Матрена Евлампиевна с Олесиком на руках. Со сгиба ее правой руки тяжело свисала набитая чем-то кошелка.

Мария поторопилась предложить ей свою помощь. Олесик в маечке и трусиках и, как девочка, повязанный от солнца платком, тут же перебрался на руки к ней. Матрена Евлампиевна, приблизившись к машине, обвела ее взглядом, а потом, обойдя вокруг нее, сказала: