Ребекка Форстер: Оглянись на бегу

Блейк ни на что не обращал внимания. Он снимал.

Бесстрастная камера фиксировала каждый новый поворот головы, движение тела, выражение лица. Блейк видел, как тревога Сирины сменяется болью и страхом, страх – ужасом, ужас – паникой. Но не двигался, завороженный волнующей красотой ее страданий. Здесь, в молчаливых глубинах, в каком-то волшебном бреду он забыл обо всем на свете ради прекрасного образа. Он забыл, что образ – лишь отражение человека, такого же, как он сам.

Последний снимок он сделал в тот миг, когда Дейни подплыла к девушке и поднесла к ее рту спасительную трубку. Затем обернулась, ища взглядом Блейка.

Предчувствие ее не обмануло. В беду попал Блейк – хотя и не только он. Как он дошел до такого? Как мог ради прекрасного, но иллюзорного образа обречь человека на мучительную смерть? Это невероятно, этого не должно было случиться. Однако все-таки случилось, и Дейни знала, что в этом ее вина.

Дейни повернулась к перепуганной девушке и осторожно взяла у нее трубку, вдохнула, затем отдала обратно. Она не слышала, как подплыл Блейк: лишь почувствовала, как он обнял их обеих и повлек за собой наверх. Дейни видела, что руки у него дрожат, но не знала, что по лицу под маской текут слезы.

Забытая камера медленно опускалась на дно. Сирине не быть звездой, и Блейку не войти в историю. Дейни никогда не напомнит ему об этом дне; он никогда больше не поддастся страсти, которой нет имени и оправдания.

– Мисс Кортленд, позвольте вам напомнить, что вы находитесь под присягой и отвечаете за свои слова, произнесенные перед комиссией, так же, как если бы выступали свидетелем в суде. Итак, повторяю вопрос: что вам, как совладельцу рекламного агентства Грина, известно об особенностях взаимоотношений между агентством, компанией «Рэдисон Кемикал» и сенатором Грантом?

Дейни сидела за длинным столом, напротив председателя. На ней был элегантный черный костюм, черные чулки, черные туфли – траур по мечте. Светлели только волосы и белое, словно мрамор, лицо. Ресницы Дейни затрепетали. Она не сразу подняла глаза – даже такое простое действие теперь давалось ей с трудом. Но наконец взглянула прямо в лицо своим мучителям.

– Я повторяю вам, джентльмены, мне неизвестно ни о каких особенностях взаимоотношений сенатора Гранта с «Рэдисон Кемикал». Я знаю, что оба они были клиентами агентства Грина. Мне известно также, что распределением средств занимался лично мистер Грин и больше ни один служащий организации, известной как «Агентство Грина», ничего не знал о каких-либо специфических финансовых проблемах, связанных с этими счетами.

Адвокат, сидящий рядом, успокаивающе сжал ее руку.

– Мисс Кортленд, вы хотите убедить комиссию, будто вы не знали о том, что «Рэдисон Кемикал» оплачивает рекламу сенатора Гранта?

– Я не работала со счетами сенатора. Мы с мистером Грином разделили работу между собой. При встречах мы обсуждали главную линию фирмы, не вдаваясь в частные вопросы.

– Не кажется ли вам, мисс Кортленд, нелепым утверждать, будто сенатор не знал, что его реклама занимает больше времени на телевидении, чем могут позволить его средства?

– Это вполне возможно, – тихо ответила Дейни, но лицо ее оживилось. В последние дни слишком много обрушилось на нее такого, чего она не понимала и не могла понять. Но на этот вопрос она знала точный, профессиональный ответ. – Сенатор – не специалист в рекламном бизнесе. Если мистер Грин сказал ему, что его средств для такой рекламы достаточно, у сенатора не было оснований ему не верить.

Председатель театрально вздохнул и откинулся на спинку кожаного кресла.

– Мисс Кортленд, зачем «Рэдисон Кемикал» перекачивать деньги в фонд кампании сенатора Гранта, если сам сенатор ничего об этом не знал? Это бессмыслица! Очевидно, у сенатора Гранта существовала с ними некая договоренность. С какой стати они стали бы помогать ему бескорыстно?

Дейни взглянула ему прямо в лицо. Глаза ее были синими и твердыми, как сапфир.

– Не знаю, сэр. Я бы посоветовала вам спросить у тех, кто может вам ответить.

– Мы пытались, мисс Кортленд, но сенатор Грант отрицает всякую связь с «Рэдисон Кемикал», а мистер Грин… – Сенатор значительно нахмурился. Он явно наслаждался, чувствуя себя в центре внимания.

– Я знаю, – прервала его Дейни. Сейчас он скажет, что мистер Грин скрылся от правосудия, а она не хотела этого слышать. Руди не преступник. И не трус. Он – любящий мужчина. После того ужасного дня Сирина умоляла его увезти ее прочь – и Руди бросил все и уехал, потому что любил ее. Он не знал, что связь Александера с «Рэдисон» стала известна и началось расследование. Дейни понятия не имела, где сейчас Руди и Сирина – и не хотела знать. Достаточно того, что они покинули этот блестящий, лживый мир – суетный мир иллюзий.