Джин Стоун - Тайные судьбы

Дженни понимала, что ее наказывают. Крепко затянутая повязка давила ей на глаза, во рту ощущался вкус грязной, вонючей тряпки, веревка жгла руки, связанные за спинкой холодного деревянного стула, на котором она сидела.

Дженни понимала, что ее наказывают, но не знала за что. Она готова была расплакаться, но в четырнадцать лет уже не плачут. Она жалела, что не может сдержать короткого, прерывистого дыхания, громко вырывавшегося из груди.

– Я принесу тебе поесть, – донесся до ее слуха холодный, неприятный голос.

Дженни не представляла, где находится. Она знала только, что ее силой свели вниз по лестнице и что в комнате пахло сыростью и плесенью. Так пахнут старые кирпичи, гниющие листья и всякая рухлядь.

Именно такой запах стоял в винном подвале у них дома. Но Дженни была уверена, что от дома ее отделяют многие мили.

Она услышала звук удаляющихся шагов, медленно одолевающих ступеньки лестницы. Тишина заполнила комнату. Комок подступил к горлу Дженни, плечи затряслись. Она не представляла, в чем состоит ее вина. Она и раньше никогда этого не понимала. И хотя за всю жизнь никто из родителей ее не ударил и редко когда повышал голос, почему-то сейчас Дженни чувствовала себя точно так, как множество раз прежде.

Она знала, что ее наказывают.

Где-то в самой глубине ее существа родилось и попыталось вырваться на свободу одно-единственное слово, но оно застряло в грязной тряпке, закрывавшей ей рот. Дженни уронила голову на грудь.

«Мамочка», – позвала она про себя, но, как обычно, не получила ответа.

Чарли Хобарт упаковывала чемодан и при этом не знала, печалиться ей или радоваться. Чересчур властная мать Питера наконец умерла – определенно причина для ликования, но завтра утром Дженни отправлялась на лето к Тесс. Отсутствие четырнадцатилетней дочери всегда лишало Чарли душевного равновесия и вызывало глубокое чувство вины.

Чарли вздохнула и положила в боковой карман чемодана пакет гигиенических прокладок. Дженни уже была достаточно взрослой, но Чарли по-прежнему волновалась, когда дочь отправлялась в гости к Тесс; ведь у Тесс не было детей и даже мужа. И хотя Чарли вместе с Тесс училась в колледже и по опыту знала, что Тесс может о себе позаботиться, она все-таки сомневалась, что ее давняя подруга способна опекать другое человеческое существо. Дженни провела у Тесс не одно лето, но этот факт ничуть не уменьшал беспокойства Чарли, так как, несмотря на свои тридцать семь лет, Тесс не была обременена чувством ответственности за кого-либо и посвящала все свое время стеклодувной мастерской, занимаясь там непонятно чем. И тем не менее Дженни любила тетю Тесс и с удовольствием проводила летние месяцы у нее в Массачусетсе. Отсутствие Дженни позволяло Чарли и Питеру свободно распоряжаться воскресными днями, ездить в Хэмптон, Ньюпорт, Беркшир. Короче говоря, все они извлекали пользу из подобной организации жизни.

– Тебе не кажется, что Дженни сама может купить то, что ей надо?

Чарли закрыла чемодан. Она не повернулась к мужу, который стоял в дверях.

– Я хочу, чтобы у нее было все необходимое.

– Том Вильямсон ждет в библиотеке. Он пришел, чтобы ознакомить нас с завещанием матери.

Чарли скрестила руки на груди и устремила взгляд на пейзаж, открывавшийся из окна спальни дочери: мягкие холмы, покрытые сочной зеленой растительностью, тянулись вдоль реки Гудзон. Чарли точно знала, что Дженни тоже не станет горевать о бабушке. Покойная обладала тонким, но безошибочным умением внушать Дженни, что та лишена особых достоинств, свойственных Хобартам. Чарли и сама не раз была объектом таких намеков.

– Я приду через минуту, – сказала она мужу.

Она услышала, как Питер закрыл за собой дверь, и задумалась над тем, что происходит сейчас в его голове. Может быть, он во власти страха, оттого что ощущает страшную неуверенность в себе. Правда, многие отпрыски властных женщин, какой была Элизабет Хобарт, испытывают после их смерти огромное облегчение. Они наконец обретают покой и живут словно в полудреме, наслаждаясь чувством освобождения от тяжелой, давящей опеки.

Интересно, что на самом деле чувствует Питер? Он всегда находился под материнским каблуком. Когда умер отец, Питеру было шесть лет, и на его глазах мать с твердой решимостью и непоколебимой волей управляла ткацкими фабриками в эру, когда только мужчинам позволялось проявлять подобную энергию. Питер наблюдал за ней и учился этому искусству. Но в процессе обучения он потерял самостоятельность, превратился в живой предмет, над которым Элизабет Хобарт властвовала, которым распоряжалась и манипулировала по своему усмотрению. Чарли боялась, что и после смерти мать сохранит контроль над Питером.