Вера Иванова - Как склеить разбитое сердце?

Само падение запечатлелось в моей памяти черным пятном. Я помню только, что мне заложило уши от нашего общего крика, а потом был оглушительный удар о воду, и я здорово подпрыгнула, ударилась головой о потолок и чуть не свернула себе шею, после чего приземлилась прямо на неистово лающего пса. И еще я помню, как ужасно удивилась, когда темнота стала кромешной и пес, выбравшись из-под меня, дико завыл.

— Мы что, утонули? Мы утонули, да? — плачущим голосом лепетал Вовик. Я почувствовала, как он до боли сжал мою руку — словно я могла чем-то помочь!

— Да, утонули! Только отвяжись! И прекрати ныть! — если бы Каринкин голос не дрожал, можно было бы подумать, что она и вправду ни капли не испугалась. — И хватит вытираться моей рубашкой! Сколько раз мама тебе говорила — носи с собой носовой платок или салфетки!

Напоминание о маме было непростительной ошибкой — парень залился в три ручья, через каждый всхлип повторяя:

— Мамочка! Папочка!

Честно говоря, я и сама обрадовалась бы появлению своих родителей. Обнявшись с собакой и зажмурившись, я втянула голову в плечи и приготовилась к последней секунде своей жизни. Однако ничего не происходило, наоборот, пес, удивленно гавкнув напоследок, замолчал. Тогда я рискнула открыть глаза и оглядеться. В салоне стало светлее, я увидела Каринку и прилипшего к стеклу Вовика, которые сосредоточенно разглядывали что-то впереди.

— Мы плывем! — шмыгнув носом, радостно сообщил парнишка. — Как на лодке! Вот прикол!

— Плывем? — удивилась я. — А куда?

— В Питер, дура! — в сердцах ругнулась Каринка. Надо сказать, наша поездка очень плохо влияла на нее — никогда не видела свою подругу такой злой. Но я решила, что все-таки сдержусь и не буду отвечать ей в том же духе.

— А нельзя как-нибудь пристать к берегу? — проглотив обиду, поинтересовалась я.

— Это тебе не яхта! — снова грубо оборвала меня Каринка.

«Ну ничего! Она у меня дождется! Вот выберемся и проучим ее вдвоем с Вовиком. Я даже знаю как… Сестра боится щекотки больше брата!»

— Что же делать? — поинтересовался Вовик. — Мы так и будем дрейфовать до утра?

— А тебе что, не нравится? — накинулась на него Каринка. — Мы живы, не разбились и не утонули, чего ты еще хочешь?

— Я хочу есть! — Братишка надулся и отвернулся. — И спать! И еще я домой хо-чу-у-у…

У него задрожали губы, и он снова начал всхлипывать. Это было просто невыносимо, и мои глаза тоже наполнились слезами. Я ласково потрепала парнишку по голове, прошептала что-то в утешение. Он схватил мою ладонь, прижался к ней мокрой щекой — совсем как собака, чья голова лежала на другой моей руке. А потом я услышала его шепот:

— Господь Бог, спаси нас! Ну пожалуйста, сделай так, чтобы мы пристали к берегу, живые и здоровые! Я сделаю все-все-все, как ты хочешь! Я больше никогда не буду обманывать родителей. И камеру я верну, как только мы окажемся дома. И девчонок больше обзывать не буду… И вообще, больше никогда не буду ругаться!

А потом произошло чудо. Машина уткнулась во что-то капотом и остановилась. Мы все еще покачивались, но больше не двигались.

— Ура! — завопил Вовик, подпрыгивая до потолка. — Мы спасены!

От его рывка «шестерка» еще раз качнулась, и мне это показалось странным — ведь у берега должно быть мелко. Я хотела сказать об этом ребятам, но опоздала — Вовик налег на дверь, она открылась, и в салон хлынула вода…

— Вылезайте! — заорала Каринка, выталкивая братишку из машины. — Быстро! Мы тонем!

Это было последнее, что я услышала перед тем, как машина окончательно заполнилась водой. Задержав дыхание, я принялась дергать ручку, но дверь не открывалась. Что-то больно лягнуло меня в шею — пес! Несчастная собака пыталась выплыть через переднюю дверь. Из последних сил я вцепилась в ее мокрую шерсть, и вместе мы смогли выбраться.

Вынырнув, мы с овчаркой судорожно вдохнули. Я тут же захлебнулась, но верный пес, как спасательный круг, не дал мне уйти под воду. Потом, перебирая лапами, собака поплыла и потащила меня за собой. Я, не отпуская ее, двигалась рядом, пока не почувствовала под ногами твердое дно. Берег! Это был берег!

Вначале я испытала неимоверное счастье, а потом — леденящий ужас: ребята! Они же остались там, в озере!

— Каринка! Вовик! Вы где?! — заорала я, бегая вдоль берега и всматриваясь в темноту. Она не была кромешной — в это время года ночи почти белые, вернее — серые, словно подернутые кисеей. И все же я не видела ничего дальше вытянутой руки.