Барбара Вуд - Ночной поезд

Чтобы отдышаться и найти точку опоры, Ганс прислонился к стене и, не спуская глаз с растерянной девушки, подумал: «Я тебя раньше видел». Девушка тоже прислонилась к стене. Ей удалось отвести от него глаза и заставить себя смотреть на мелькавшие за окном виды.

Кеплер продолжал смотреть на нее. Он видел, как холодный ветер треплет ниспадавшие на ее плечи черные густые волосы «под пажа» с пробором посередине. Он рассматривал ее большие карие глаза, тонкие изогнутые дугой брови, маленький округлый нос и полные губы. Да, он видел ее раньше не одну сотню раз. Она происходила из польских крестьян, была той же крови, что и те, кто остались в Освенциме. Единственная разница заключалась в том, что томившиеся там девушки были бледной тенью этой, их глаза ввалились, губы стали тонкими и безжизненными. Наверно, когда-то и они походили на эту девушку. Те, кто остался там… Он резко отвернулся.

Когда она пробормотала: «Спасибо, что помогли мне», – Кеплер взглянул на нее и попытался выдавить из себя улыбку.

– Давайте найдем место, где можно посидеть.

С трудом удерживая равновесие в движущемся поезде, он шел первым через вагон второго класса. Большинство купе были заняты немецкими солдатами, певшими, читавшими журналы и заполнявшие воздух сигаретным дымом. Кеплер остановился в конце вагона и заглянул в последнее купе. В нем сидела пожилая пара поляков – высохший старик и его тучная жена. Увидев в дверях солдата, оба нервно заулыбались и быстро убрали свои веши со скамьи.

Кеплер вошел, опустился на сиденье около окна и положил свертки рядом с собой. Он жестом пригласил девушку войти. Та села напротив него и все еще прижимала свертки к груди.

– Положите их туда, – посоветовал Кеплер, кивнув в сторону верхней полки.

Девушка покачала головой. Он пожал плечами и поудобнее уселся на жесткой скамейке.

Супружеская пара с подозрением уставилась на него.

– Что разбилось в том свертке? – вдруг обратился он к девушке. – Я никогда раньше не слышал такого запаха.

Девушка ответила неуверенно:

– Там был эфир.

– Эфир!

– Он предназначался для больницы в Зофии.

– А что в остальных свертках?

– Все они для больницы. В основном сульфамидные препараты, несколько пол-литровых сосудов с эфиром, перевязочные материалы. Все это нелегко достать.

Он кивнул, наблюдая за ее лицом. В нем читалось опасение, некоторый испуг и любопытство. Но крестьянские черты этого лица выражали также нечто другое, нечто тайное, будто она старалась скрыть это. Непокорность? Ненависть?

– Вы очень хорошо говорите по-польски, – отважилась сказать девушка.

– Я родился в Зофии и вырос там. Меня зовут Кеплер. Ганс Кеплер.

– Рада познакомиться. Меня зовут Анна Крашиньская. Значит, вы едете в Зофию?

Он кивнул.

– А я подумала, что вы, должно быть, едете на фронт со всеми остальными в этом поезде.

Кеплер мрачно улыбнулся.

– Войска ваффен выполняют и другие обязанности, помимо сражения с Красной армией. Мне дали двухнедельное увольнение. Вы в Зофии живете?

– Вместе с родителями. Мой отец школьный учитель, а я работаю медсестрой в больнице.

Пока Анна говорила, он мельком взглянул на пожилую супружескую пару. Когда начался обычный разговор, у обоих исчезла настороженность, и теперь они сидели, закрыв глаза.

Так происходило везде. Подобное выражение, появившееся в глазах Анны, когда та поняла, кто он, или точнее, кем он является, пока он держал в вытянутой руке бутылку с капающим эфиром, Кеплер видел во множестве других глаз. Страх, настороженность, недоверие. И ему хотелось крикнуть: «Эта униформа лишь прикрывает мое тело! Снимите ее, и вы обнаружите меня, Ганса Кеплера!»

Как и на станции, Анна не могла оторвать глаз от этого солдата, который теперь разглядывал зимнюю сельскую местность. Он казался слишком молодым для такой униформы, невинный взгляд его лица никак не вязался с эмблемой, украшавшей его фуражку. У Кеплера были непослушные светлые волосы, которые лежали как-то по-мальчишески неряшливо, она заметила, что глаза у него цвета васильков в летний день. И даже тогда она заметила скрытую в его глазах тревогу и рассеянный взгляд.

Поезд несся по заснеженной долине Вислы, трясясь и качаясь. Снова им приходилось ждать, пропуская поезда с севера, тогда направлявшийся в Люблин поезд каждый раз переводили на запасный путь. Будто подгоняемые отчаянием, эти запечатанные товарные вагоны каждый раз с грохотом проносились мимо. Им, этим таинственным поездам, надо было уложиться в срок. Они должны были успеть к страшному месту назначения. При виде этих поездов Ганс Кеплер закрывал глаза. Почему этот поезд не мог ехать побыстрее? Так им придется добираться до Зофии целую вечность. Вечность…