Мэри Маккомас - Милое дитя

— Итак, — заключил он, — ты спишь здесь не потому, что это доставляет тебе удовольствие, — Конечно, не потому, — Эллис никак не могла понять, к чему он клонит.

— Значит, экономишь деньги. Если, понятно, есть, что экономить.

Она прикусила нижнюю губу, не зная, что ответить, чтобы не сознаться ему в том, в чем не хотела сознаваться. Потом кивнула.

— Так какого же дьявола ты не сказала мне об этом с самого начала?!

— Потому что это, ..

— Не мое дело, — закончил Брис за нее, используя наиболее любимое ею выражение.

Их глаза встретились, и что-то словно надломилось в них обоих — они рассмеялись.

Эллис еще не встречала никого похожего на него, с таким лицом, таким влекущим телом. Она точно знала, что, если бы этот мужчина и был весь из огня, даже тогда она могла бы не бояться, что обожжется; еще ни с кем она не чувствовала себя в большей безопасности. Мысль об этом внезапно удивила и шокировала ее.

— Что? — словно очнувшись, спросила девушка, когда увидела, каким странным, особенным взглядом он смотрит на нее.

— А ты хорошенькая, когда улыбаешься, — сказал он, и голос его был сочным и полным какой-то внутренней страстью.

Эллис выглядела такой юной, невинной.

От внезапно пришедшей ему в голову мысли Брис прищурился.

— Послушай, а тебе достаточно лет, чтобы работать в «Колесе»?

— Пусть мои лицо и внешний вид не обманывают вас, мистер.

Эллис все время огорчалась из-за того, что ее лицо выглядело слишком по-детски. Это составляло главное беспокойство и огорчение в ее жизни.

— Я достаточно взрослая для чего хочешь… кроме смерти и старости.

— И достаточно взрослая для того, чтобы пить спиртное в нашем штате? — Он все еще был полон подозрений.

— Почти. Ведь нет большого вреда, если я выпила немного ликера!

— Таг зашибет тебя, если тебе нет еще двадцати, — предупредил ее Брис. — Он очень дорожит своей лицензией.

— Мы же можем не говорить ему об этом, правда? — спросила девушка, глядя в темноту через окно и не имея сил честно посмотреть ему в глаза.

По закону подавать пиво в таверне она могла с восемнадцати лет. Более крепкие напитки можно было разносить, если тебе исполнилось двадцать. Покупать и потреблять спиртное в Кентукки разрешалось с двадцати одного года. «Жаль, — подумала Эллис, — что закон не принимает в расчет необходимость для человека найти хоть какую-нибудь работу независимо от возраста».

Молчание Бриса опять становилось для нее тягостным. Она бросила быстрый взгляд в его сторону и заметила, что он снова смотрит на нее.

— У меня есть утром кое-какие дела, так что… если бы ты не совал свой нос, — Эллис чувствовала страшную неловкость, говоря все это.

Он рассмеялся.

— Ты просишь меня выметаться, я так понимаю.

— Да.

— Пожалуй, пора, — согласился мужчина, продолжая улыбаться, и в его глазах продолжали прыгать озорные огоньки. Уже положив руку на дверную ручку, он снова повернулся к ней.

— Почему бы тебе не взять у меня денег на комнату? Никаких условий, отдашь, когда сможешь.

— Это что, милостыня? Она отшатнулась к окну, будто он плюнул в нее.

Брис вскинул руки.

— Прости, просто я подумал… я не должен был.

— Я не нуждаюсь в подаянии.

— Знаю. Извини. — Брис отчаянно тряхнул головой. Он сделал глупость и сам понимал это. У нее слишком много гордости, чтобы принять даже малейшую помощь от него, но он просто не мог заставить себя бросить ее здесь одну, такую замерзшую, одинокую и беззащитную. — Эта шутка насчет пистолета была хороша. У меня даже поджилки затряслись вместе с ботинками, — сказал мужчина, задержавшись еще на секунду.

— Правда?

Эллис вспомнила матушку Йигер и зарделась от удовольствия, услышав эту бесхитростную лесть. Не очень-то она привыкла к похвале.

— Правда. Вот с ножом, конечно, у тебя вышел перебор.

«Ну, это оставим без комментариев», — подумала она.

Бросив на нее последний внимательный взгляд, он сказал:

— Спокойной ночи, Эллис.

И вылез из машины.

Девушка уткнулась лбом в переднее стекло кабины, слушая, как снаружи в морозном воздухе разносится удаляющееся «скрип, скрип, скрип» шагов Бриса. Она улыбалась. Брис Ласалль нравился ей больше, чем любой из тех мужчин, которых она знала раньше. Он такой большой, сильный и красивый, но особенно в нем восхищало то, как он смеется, слушает и сдерживает себя, если злится или раздражается.

Еще ей очень нравилось то, что она чувствовала в его присутствии — безопасность и уверенность. Совершенно новые чувства, которым хотелось отдаться и страшно было это сделать по причине их новизны.