Кэтрин Стоун - Иллюзии

– Обычные люди с обычными радостями и заботами, выходящие замуж по любви, любящие своих детей, доброжелательные к соседям. Именно так живет большинство людей и здесь, и в Индии. Понимаешь, я забыла об этом. Просто забыла.

– Я был крестным отцом, – усмехнулся Найджел. – Боже мой, Фрэнсис, если бы ты видела улыбку этого ребенка!

– Я навещала младенцев в деревне. Каждый из них – это новая надежда, не правда ли? Начало новой жизни, еще не ведающей отчаяния. Я хотела бы начать все снова.

– Но моя жизнь была совсем другой. Ты знаешь, чем мне приходилось заниматься и какой я на самом деле.

Она смотрела, как его гибкие пальцы перебирают цветы, и вдруг с внезапным жаром вспомнила, как они касались ее обнаженной кожи.

– Потому что только ты обладал силой, чтобы противостоять злу. Если бы такие, как ты, не рисковали жизнью, все эти простые люди пропали бы. Кто-то должен был остановить Наполеона, Фуше, Катрин, или они захватили бы весь мир и переделали бы его по своему подобию. Не у всех хватит силы и умения решиться на такое. У Лэнса не хватило. А ты выдержал.

– Но мы с тобой не можем отрицать, что за все приходится платить, – с горечью заметил он.

– Прости, что обвиняла тебя в двуличии. В Париже ты делал все, чтобы спасти жизни людей, и не прибегал при этом к насилию. Ты даже спас жизнь Наполеону, потому что понимал: есть вещи, которые стоят выше личной ненависти. Мне жаль, что я не смогла сказать этого тебе на улице Арбр или потом, когда ты сообщил мне о Лэнсе. Спасибо, что приехал сюда и дал мне возможность сказать это тебе сейчас.

Он протянул руку и распрямил ее пальцы, сжимавшие ленточку шляпки. Его руки были уверенными и сильными.

– Возможно, среди холода снегов я забыл о лете. Но человеческие руки делают скрипки, а не только ружья. В сердцах людей больше доброты, чем жестокости. Бетти всегда в это верила.

– Сознавать это и есть свобода. Значит, теперь мы оба свободны, Найджел?

Он отпустил ее пальцы.

– Я бы никогда этого не понял, если бы не ты.

– Я? Ты помог установить мир в Европе, и это сделало тебя свободным.

– Нет, Фрэнсис, – улыбнулся он. – Любовь к тебе освободила меня.

Его слова громом обрушились на нее, не давая дышать. Какая мука – любить человека всем сердцем и душой и с такой силой желать его.

– Несмотря на этот английский луг и смешную шляпку, я остаюсь все той же куртизанкой. Ничего не изменилось. Я окончательно и бесповоротно испорчена, ведь правда?

Легкий трепет ноздрей – признак мужской силы и уверенности, стремления одержать победу любой ценой – выдал его, хотя глаза говорили совсем о другом. Найджел рассмеялся.

– Очень хорошо. – Он встал и взял в руки охапку маргариток. – Если ты всего лишь ганика , то могу я купить твои услуги?

Что-то шевельнулось в ее душе, жаркое и грозное.

– Прямо сейчас?

Он усмехнулся:

– Время можно определить всего лишь двумя способами: сейчас и потом. Настоящее – это поворотный пункт, единственное, что связывает нас с прошлым и будущим. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Ты куртизанка. Ложись.

Ей не удавалось унять бешеный стук своего сердца.

– Но если тебе нужны мои услуги, ты должен заплатить.

Он сорвал с себя рубашку и набрал еще цветов. Солнце золотило его обнаженную кожу.

– Твои цветы были красными, а мои желтые. Этого достаточно. – Маргаритки, милые и невинные, дождем золотых и серебряных монет посыпались на ее колени. – Дай мне руки.

Она потянула ему обнаженные руки, прикрытые лишь короткими пышными рукавами платья. Он поднял с земли цветы и стал сплетать их вместе. Белые лепестки липли к его коже, желтая пыльца золотила руки.

Найджел взял руки Фрэнсис и связал их сплетенной из маргариток цепью. Дрожа от охватившего ее желания, она легла на траву. Он закинул ей руки за голову и обмотал цветочную цепь вокруг пучка стеблей, как бы приковав ее.

– Рвать их запрещается, – улыбаясь, сказал он.

Сердце Фрэнсис учащенно билось. Он поднял ей юбку и провел ладонью по нагретым солнцем стройным ногам. Затем снял с нее туфли, нежно погладив каждую ступню, и медленно спустил чулки. Стебли маргариток кололи ее кожу, когда он, обмотав цветочной цепью ее лодыжки, связал их вместе. Где-то глубоко внутри Фрэнсис ощутила лихорадочное биение пульса. Силы покидали ее.

– Я не могу…

– Тише, любимая. – Он поцеловал ее. – Я заплатил. Теперь я отвечаю за все.

Она беспомощно раскрыла губы ему навстречу, отвечая на поцелуй. Неистовые и настойчивые удары сердца отдавались в ее голове, как дробь барабана в ночи, наполняя все ее существо тревогой. Найджел уверенно и нежно успокаивал ее, ласкал руки и шею, касаясь самых чувствительных мест, обволакивая коконом безмятежности, прогоняя страхи.