Фиона Уокер - Скажи «да»

– Она потрясающая! – Найл повторил слова, сказанные Гасом и Пенни на прошлой неделе. – И такая маленькая! Я смогу брать ее с собой, где бы ни работал. Бог мой, как я люблю тебя, Наташа Френч!

Когда наконец он выпустил ее из объятий, гораздо более продолжительных и крепких, чем в любовных сценах из фильмов с его участием, Таш заметила два красных глаза, критически наблюдавших за ними сквозь кошачий вход. Птица курлыкала.

– Может быть, мы все же его впустим и накормим? – спросила она.

– Конечно, – кивнул Найл, продолжая разглядывать рисунок, – это чудесная мысль!

– Но что же мы приготовим на ланч? – Таш оглядывала кухню, где съедобной была только брюссельская капуста, купленная в супермаркете с рождественской скидкой и еще не распакованная. – Может быть, суп из брюссельской капусты?

Индюк, которого пустили в гостиную, топтался возле камина.

– Капуста так капуста, – снова согласился Найл. – Или лучше сходи к Гасу и Пенни, может, они одолжат продукты? А я пока разведу огонь в камине.

Он поставил миниатюру рядом со снимком Таш (фото было сделано на прошлогодних скачках, когда она на своем коне Снобе перепрыгивала каменную стену) и, отогнав индюка от камина, приготовился развести огонь.

– Но я не могу беспокоить их в рождественское утро, к тому же сомневаюсь, что они смогли зарубить свою индюшку.

– Уже день. – Найл посмотрел на часы. – Ничего страшного! Можешь пожелать Снобу и Горбунку счастливого Рождества и подарить Монкрифам подарки. Ты ведь забыла захватить их с собой прошлой ночью на мессу.

– Мы были на мессе? – Таш выглядела смущенно.

– Хм… – Найл кивнул, подошел к камину и бросил туда недокуренную сигарету. – Да, были. Таш, почему ты разрешаешь мне курить? Знаешь ведь, что я бросаю.

– Сначала ты сам должен этого захотеть. Я ведь сказала, что больше не намерена строить из себя полицейского и отнимать у тебя сигареты. Помнишь? Это было, когда ты на дне рождения Салли заперся в комнате Тома и курил «Ротманс».

– Ты такая хорошенькая после душа, прямо как русалка! Таш улыбнулась:

– Тогда я сейчас же плыву на ферму, скоро вернусь.

Часом позже Александра и Паскаль вошли в холодную гостиную и обнаружили там Найла, сидящего с сигаретой в руках и еженедельником «Малбери викли гэзетт» на коленях. Таш не было видно. Зато в пустом холодном камине огромный белый индюк, склонив голову набок, слушал рождественскую проповедь. Другой индюк, поменьше размером, фаршированный и замороженный, шипел жиром в микроволновой печи.

– Привет, Найл, дружище. – Рискуя испачкать кожаные итальянские сапоги ручной работы, Паскаль вошел в дом, перешагнув через лужу.

Найл не успел ничего ответить, поскольку в гостиную влетела Александра, перебивая мужа.

– Я оставила маму и Полли в машине – они играют в шпионов и отказываются выходить, пока не выявится победитель. Здравствуй, Найл, дорогой, с Рождеством!

Боже, ты еще в халате. Это наша вина, мы приехали раньше? Таш еще спит?

– Нет, милая Александра, вы даже опоздали, – Найл поднялся гостье навстречу и поцеловал в обе щеки, дивясь, что кожа у нее такая же гладкая, как у дочери. – И вы застали меня за молитвами: как-никак сегодня Рождество!

Он с сожалением поглядел на газету, которую не успел дочитать.

– Как благочестиво! – Александра смотрела на него с удивлением и легким недоверием.

– А Таш на ферме у Монкрифов: поздравляет с Рождеством своих лошадок и дарит им праздничную морковку.

– Как мило! Таш еще ребенком так заботилась о своих пони. – Александра отбросила со лба блестящие темные волосы и заметила индюка, жадно глядящего на брошенный рядом старый журнал.

– А это что – ланч?

– Нет-нет, – Найл указал на индюка в камине, как на нечто само собой разумеющееся, – это домашняя зверюшка. А ланч вон там! – удаляясь от гостей по лестнице, он кивнул на микроволновую печь.

– Да, ланч слегка заморожен, – сказал Паскаль, содрогнувшись, когда его рука, еще облаченная в перчатку, коснулась ледяной индейки.

– О, дорогой! – Александра, слыша шаги Найла в ванной наверху, растерянно огляделась по сторонам. – Это все очень романтично, но все же ваш дом – жуткая развалюха!

– Это просто свалка, ma cherie, [1]– раздалось переливчатое контральто, и в дверях появилась Этти Букингем в шубе из серой лисы и кокетливо сдвинутой набок шляпе из медведя. Это была удивительно эффектная восьмидесятилетняя старушка, с накладными ресницами и впалыми щеками, подчеркивающими высокие скулы. – Я приглашаю вас всех на ланч в местный отель.