Салли Боумен - Темный ангел

Как только мы очутились в нашей спальне и человек в зеленом бязевом фартуке покинул нас, мы посмотрели друг на друга.

Комната, некогда предназначенная для гостей, была огромной. В ней господствовала одна из кроватей на четырех ножках под куполом балдахина. В окнах были двойные рамы, радиаторы раскалены чуть ли не докрасна, и температура в комнате была не меньше двадцати градусов. Она была продуманно обставлена, создавая впечатление все тех же минувших времен. Картины на стенах были в безупречной сохранности. Обивка кресел соответствовала позолоте и шитью портьер. На одном из комодов симметрично стояли две маленькие бутылочки с шерри, дар администрации, корзинка с фруктами в вощеных обертках, ваза с засушенными цветами и меню закусок, которые можно было заказать круглосуточно. Мы с Френком одновременно разразились смехом.

– Что бы сказала Мод? – спросил Френк. – Ох, что бы сказала Мод!

– Я-то точно знаю, что могла бы сказать Мод, и выскажусь за нее. Мод был свойствен ужасный снобизм, но неизменно лишь по отношению к каким-то странным вещам. Окажись она здесь, войди она в комнату, ты знаешь, что бы она сделала первым делом?

– Что?

– Вот что! – Я откинула блестящее покрывало с кровати и приложила руку к наволочке. – Она бы сказала: «О, Виктория, этого не может быть! Это же хлопок, а не лен!»

Мы несколько задержались в тот вечер, пытаясь связаться с Америкой и поговорить с нашим сыном Максом и дочкой Ханной: когда мы спустились к обеду, Фредди и Винни уже ждали нас в зале – когда-то тут была большая гостиная. Они сидели на стульях стиля честерфилд, обтянутых красным бархатом, у большого камина, обмениваясь взглядами, полными любопытства.

На Фредди был старый, несколько позеленевший, смокинг, который знавал лучшие времена. На Винни было длинное платье, которое никогда не считалось модным, но, может, приближалось к этому понятию году в 1940-м. К ее внушительному бюсту была приколота выразительная брошка размером с чайное блюдце. Она покрасила губы помадой, что позволяла себе только в исключительных случаях.

Оба они были переполнены счастливым и смущенным ожиданием.

– Моя дорогая, ты никогда бы не могла себе представить, где нас разместят, – понизив голос, который все равно был слышен даже в дальнем конце, сказала Винни. – В Королевской спальне, Викки! Подумать только!

– И это еще не самое интересное. – Фредди был преисполнен возбуждения. – В ванне… там какие-то совершенно невероятные приспособления. Напускаешь воду, наливаешь какой-то шампунь с пузырями…

– Который так и стоит в ванне! И их сколько угодно! – вмешалась Винни. – В шкафчике!

– А затем ты нажимаешь какую-то кнопку и – пфф! В ванне возникает настоящий водоворот.

– Это называется джакузи, Фредди, – сказала я.

– Да? – Фредди очень заинтересовался этим открытием. – И такие штуки теперь ставят в гостиницах, да? Просто потрясающе. Ковер есть даже в ванной! Ну, ну, ну. – Он помолчал. – Могла ли ты себе их позволить, все эти штучки? Я не могу и помыслить, чтобы они появились у нас в доме. Я был бы не против иметь кое-что из них у себя. Я так и сказал Винни: «Потрясающее место для убийства! Как бы стал тут вести себя инспектор Кут?»

Когда мы отправились в обеденный зал, Фредди продолжал удивленно разглагольствовать о джакузи, к нескрываемому удовольствию всех остальных гостей. Здесь, в бывшем бальном зале, Фредди и Винни в первый раз столкнулись с изысками «современной кухни». Она произвела на них впечатление не меньшее, чем джакузи.

– Спаси Господи, – сказал Фредди, когда ему преподнесли произведение кулинарного искусства в виде трех разноцветных муссов на огромном белом блюде. – И это все? Смахивает на детское питание. Что ты думаешь, Винни? Похоже, что у меня на тарелке роза. Это может быть розой. Господи… то есть, черт меня побери! – да это же помидор!

Честно говоря, пища была превосходной; и по мере того, как перемена следовала за переменой, Фредди успокоился, хотя и бурчал по поводу отсутствия того, что он называл «настоящей» едой, которую он видел в виде стейка и пирога с почками.

К половине десятого, когда Фредди и Винни, как правило, отправлялись спать, Фредди позволил себе порцию виски. Он похлопал себя по круглому упругому животику с выражением человека, который рад встрече со старым другом.

– Ты знаешь, – с доверительным видом сказал он Френку, – во время войны, то есть той самой Великой Войны, мать отвела меня показаться врачу, очень известному медику, и тот сказал, что у меня слабое сердце. Какое-то нарушение работы клапанов – я уж и забыл. И, вспоминая этот визит, думаю, что не так плохо управился с ними. Девяносто лет! Что ты об этом думаешь, Френк?