Салли Боумен - Темный ангел

У предсказателя судьбы я была только один раз. Его звали мистер Чаттерджи; его заведение представляло собой небольшую лавчонку в самой гуще делийского базара, разместившуюся между продавцом сладостей и торговцем шелком.

Посоветоваться с мистером Чаттерджи была не моя идея. Я не верила ни ворожеям, ни в гороскопы, ни в карты Таро, ни в Ай-Чинг, ни в какие иные заманчивые фетиши. Думаю, что мой друг Векстон тоже был далек от подобных соблазнов, хотя именно он вначале в шутку, а затем с грустной настойчивостью подталкивал меня испытать судьбу.

Путешествие в компании Векстона всегда было полно сюрпризов, и я подумала: «А почему бы и нет?»

– А не стоит ли и тебе посетить предсказателя? – игриво спросила я. – Ведь он может приоткрыть книгу и твоей судьбы.

Векстон одарил меня добродушной улыбкой.

– В моем возрасте, – тихо ответил он, – не требуется предсказатель, чтобы зреть свое будущее, Виктория. – И он весело кивнул в сторону кладбища. Слава Богу, Векстон никогда не впадал в меланхолию.

Я же решилась узнать свою судьбу. Я была одинока, у меня не было детей, и я предполагала, что меня ждет успех в избранной карьере. Мне исполнилось тридцать восемь лет; и я не ожидала особых перемен в своей жизни.

Дни, проведенные в Индии, я вспоминаю как калейдоскоп красок, лиц и мест, по которым мы носились словно оглашенные; я даже утомилась от переизбытка впечатлений. Но именно это отвлекло меня от горестных дум. Три предыдущих месяца я провела в Англии, в родовом поместье Винтеркомб, стараясь облегчить последние дни умирающего дяди Стини или, по крайней мере, пытаясь заверить его, что с наступлением смертного часа он легко отойдет в мир иной, не испытывая физических страданий. Со смертью дяди Стини, которого я искренне любила, мой мир утратил одного из последних членов семьи. Векстон же потерял своего самого старого друга, и, поскольку он противостоял всем предрассудкам, подозреваю, что дядя был для него больше, чем просто другом.

– Посмотри на нас, – сказал Векстон, когда мы остались одни в Винтеркомбе. – Мы мрачны, словно истории наших жизней близятся к финалу. Почему бы нам не уехать, Виктория? Как насчет Индии?

Предложение удивило меня, но неожиданно для себя я не стала упираться, быстро все уладила на работе, и через три дня мы благополучно приземлились в Дели.

Мы стремительно перемещались с места на место, и это радовало Векстона. «Как раз то, что нам надо, – говаривал он, откидываясь на спинку сиденья очередного купе в очередном поезде. – Новые места. Новые лица. Рано или поздно что-то должно случиться».

Этим «что-то» стало посещение предсказателя судьбы. Еще накануне я сообщила Векстону, что намереваюсь выведать у гадателя не свое будущее – оно-то мне казалось неинтересным, а прояснить кое-что из прошлого. Векстон, узнав о моих намерениях, воспротивился.

– Ошибка, – сказал он, – исследовать прошлое. Это территория, полная опасностей.

Говорил он уклончиво, сбиваясь на какие-то только ему понятные поэтические доводы, и мы оба знали почему. Мое прошлое включало в себя счастливое детство в Винтеркомбе и безоблачную юность в Нью-Йорке. Там до сих пор жил человек, даже мимолетное воспоминание о котором отзывалось во мне щемящей болью. Мое будущее без него было пусто, поэтому я просто старалась не думать о нем. И в завершение прошлое включало в себя и моего кумира детства, мою крестную – Констанцу.

Векстон отказывался даже произносить имя Констанцы. Подозреваю, он никогда не любил ее. Векстон мало к кому относился с неприязнью и предпочитал не упоминать человека, если тот, по его мнению, был привержен злу. Я как-то слышала, что в разговоре с дядей Стини – а тот просто боготворил Констанцу! – Векстон назвал ее демоном в облике ангела. Такая несдержанность была несвойственна Векстону – и он никогда больше не позволял себе подобных слов.

А в эту минуту Векстон смотрел на меня умоляющим взглядом.

– Я должен был понять, что это ошибка… Подумай хоть немного, Виктория. Ставлю сто рупий против любого твоего заклада, что мистер Чаттерджи просто шарлатан.

Вот тут я поняла, в какой мере Векстон старается убедить меня: он ненавидел заключать пари.

Мистер Чаттерджи отнюдь не выглядел шарлатаном. Он даже отдаленно не походил на записного предсказателя судьбы. Он показался мне скорее заурядным: невысокого роста, примерно сорока лет, в чистой нейлоновой рубашке и аккуратно отглаженных брюках цвета древесной коры. Туфли его блестели, волосы, уложенные с помощью брильянтина, лоснились. Когда он обратился ко мне, его бархатный голос и мягкий восточный акцент умилили меня.