Лорен Маккроссан: Ангел в эфире

Пожевывая щеку, с замиранием сердца жду, когда же разразится буря.

– Воскресенье, – громогласно продолжает босс, – стало днем пикантных откровений о нашей главной ведущей и ее звездном госте. Вся бульварная пресса кричит о первом поцелуе, бурной ночи и павшем жертвой любовного треугольника возлюбленном.

«Умоляю, хватит подробностей».

– Мне очень неловко, З. Г., – начинаю я. – Простите меня. Все произошло само собой, вмешались злые силы. Я страшно сожалею.

Я так и подпрыгнула на месте, когда его рука опустилась на мое плечо.

– Сожалеете? – переспрашивает З. Г., и его лицо оказывается в угрожающей близости от моего. – Объясните мне, ради Бога, о чем вам сожалеть? Не думал, что может быть лучше, а оно, однако, вышло. Ярко, драматично, скандально!

Такое чувство, что сейчас от восторга у него глаза из орбит выскочат и начнут вращаться в воздухе.

– Конечно, поначалу я был немного обеспокоен, но оказалось, что такой поворот событий нам только на руку. Телефоны просто обрывают: все хотят поучаствовать в вашей передаче, моя милая. Я уже договорился с одними парнями из ансамбля, и бывшей подростковой группой, и с одним очаровательным юношей, который играет задушевный свинг. Роскошный голос, обворожительная улыбка – ну, вы его знаете.

Киваю, одновременно пытаясь отрицательно мотать головой – все за раз.

– О нас все твердят, Энджел, за нами гоняются репортеры, мы – выгодное вложение!

Делаю робкий шажочек назад, чтобы босс не заметил, – уж очень слюной брызжет от восторга. Кажется, еще немного – и он у меня на глазах взорвется.

– Итак, – решительно прибавляет З. Г., приглаживая волосы, которые день за днем приобретают все более странный оттенок, – признавайтесь, в вашем тихом омуте прячутся еще какие-нибудь черти? Незаконнорожденный ребенок от престарелой рок-звезды? Кризис сексуальности не переживаете?

Тупо смотрю на него.

– Нет? Ну, как только что-нибудь появится, немедленно меня оповестите, – радостно трещит он и, вскинув руку в приветствии, важно шагает прочь.

И тут же через плечо с хихиканьем добавляет:

– Подойдет любая утка, что угодно: хоть взыскание за угон водного велосипеда. Ха-ха. Отлично сработано. Ну все, чао.

Мой босс невменяем. И слава Богу.

– В Глазго полдень. Сегодня понедельник. Вы слушаете «Энерджи-FM», мы предлагаем вашему вниманию передачу «Ангел в эфире» с нашей божественной ведущей мисс Энджел Найтс.

– Привет всем, – натужно улыбаюсь, когда музыка, больше похожая на собрание модных танцевальных шлягеров прежних лет, чем на модную заставку, начинает стихать. – Надеюсь, вы здорово провели выходные и вам есть что вспомнить. – Голос дрогнул, я даже микрофон прикрыть не успела. – Особенно после нашего убойного шоу. Все, кто его слышал: вам понравилось? Все кто не слышал: а где вы были?

Незаметно прочищаю горло.

– Спасибо всем за добрые отзывы. Дэн целое утро не отходил от телефона.

Звукорежиссер выставляет большой палец: «Во! Молодчина!»

– Наши подозрения оправдались, и Дидье Лаф… – смахиваю с верхней губы капельку пота, – Дидье Лафит пришелся всем по вкусу.

Господи, как тяжело дается. Нелегко болтать как ни в чем не бывало, а мои слушатели тем временем давятся над своими тарелками от хохота, смакуя сальные подробности моей вымышленной личной жизни. Я скоро не выдержу.

Сглатываю ком в горле и вопросительно смотрю на Дэна. Он пытается подбодрить меня улыбкой, и я перевожу взгляд на разложенные передо мной листы бумаги, отчаянно стараюсь найти в них подсказку.

– Итак… э-э-э, сегодня мы, – смыкаю отяжелевшие веки, – послушаем отличную, э-э-э, музыку и поговорим о… сегодняшняя тема, м-м…

Снова заглядываю в конспект и не понимаю ни слова – будто передо мной меню из японского суши-бара.

В глазах мушки мельтешат, ничего не видно; в голове стучит, как в наковальне, язык стал ватным, да еще кишки крутит, словно алфавитное спагетти. Беспомощно разглядываю застывший в нескольких дюймах от губ микрофон.

«Ну же, скажи хоть что-нибудь, – нетерпеливо попыхивает он, – ты меня утомляешь. Кто из нас диджей, ты или я?»

И тут я вдруг понимаю, что больше не могу с такой титанической ношей на плечах, как ни в чем не бывало, балагурить на весь Глазго. За последние два дня мне довелось столько горя пережить – будто посмотрела двадцать серий «Бухты Доусона» подряд (интересно, кроме меня, кто-нибудь заметил, что там все постоянно ревут?). Я, кажется, больше не выдержу. Поймите правильно, я не собираюсь жаловаться и оплакивать свою незавидную участь, которую сама же себе и устроила, да только моя фобия в самом разгаре: страх публичных выступлений. А тут еще, кажется, галлюцинации начались на нервной почве: огромный черный микрофон с лицом Кери гаденько так надо мной захихикал – то вдруг он стал Коннором: полный отчуждения взгляд, по щеке катится одинокая слеза.