Даниэла Стил: Счастье

Затем Олли попытался успокоиться и войти в ее положение.

– Послушай, Чарли, ты должна поступить так, как будет правильнее для тебя.

Он слишком сильно ее любил, чтобы запрещать, чего бы это ему ни стоило. Олли знал, что не имел права становиться на ее пути. Если бы он так поступил, в любом случае оба бы проиграли. Такой урок он давно усвоил.

– Определись, чего тебехочется.

Оливер прикрыл глаза от пронзительной боли. Но боль он испытывал и раньше, как, впрочем, и одиночество, и отчаяние, и готов был пережить их еще раз. Ради нее.

– Я думаю, тебе следует принять это предложение. Ты всегда будешь жалеть, если откажешься, и все равно придется за это расплачиваться. Соглашайся, крошка... Ты имеешь на это право. Ты сейчас на вершине карьеры. Такой шанс может больше не представиться. Но не жди, что я буду летать туда-сюда... и не верь, что можно иметь все. Это неправда. Иногда в жизни приходится выбирать. Сделай для себя правильный выбор. У меня нет других пожеланий.

У Олли на глазах выступили слезы, он отвернулся, чтобы Шарлотта их не видела.

– Ты хочешь сказать, что между нами все будет кончено, если я поеду?

Она была потрясена и тоже чувствовала, что ее сердце готово разорваться.

– Да. Но не потому, что хочу тебя к чему-то принудить, например, остаться здесь ради меня. Я просто говорю тебе, что один раз уже такое испытал и второй раз не могу. Так не получается. В конечном итоге мы все равно проиграем. Я лучше пожелаю тебе всего хорошего и поцелую на прощание, со слезами в душе. Но лучше сейчас, чем через год или два, когда может даже появиться ребенок. Да и мои дети вряд ли безболезненно пережили бы такую потерю. Я должен думать и о них. Я люблю тебя, Чарли, и поэтому готов разрешить тебе делать то, что ты хочешь. Теперь я поехал домой, а ты все продумай и позвони, когда решишь. Я пойму... Правда пойму.

Оливер плакал. Шарлотта не могла поверить, что он сказал такое, но все-таки смысл его слов до нее дошел.

– Мне не хочется только одного – узнать о твоем решении из газет.

И, не оборачиваясь, он вышел.

Сэм еще не спал, он играл на кухне с морской свинкой. Вошел Оливер, на нем буквально лица не было.

– Привет, па, – улыбнулся было мальчик, но тут же посерьезнел. Морская свинка была забыта. – Что случилось?

– Ничего. Работы сегодня было много. Я пошел спать. Он взъерошил сыну волосы и, не сказав больше ни слова, пошел прямо к себе в комнату. Сэм с испуганным видом побежал в спальню сестры.

– С папой что-то стряслось! – сообщил он. – Он вернулся домой весь зеленый!

– Может, заболел? Ты спросил его, в чем дело?

– Он сказал, что сегодня было много работы.

– Это возможно. Оставь его в покое. Утром он, наверное, будет в порядке.

Но наутро прогноз Мел не подтвердился. Все заметили, что Олли бледен и неразговорчив. Он поздно спустился вниз и не притронулся к яичнице. Сэм многозначительно посмотрел на сестру.

– Пап, ты болен? – спросила та нарочито будничным тоном.

А Сэм, не подозревая того, попал в самую точку. Оливер аж вздрогнул, услышав его вопрос:

– Ты вчера вечером поссорился с Чарли?

– Нет, конечно, нет.

Но она так ине звонила после его отъезда, а он всю ночь не мог сомкнуть глаз. Страх потерять ее преследовал Оливера, но он слишком любил Шарлотту, чтобы цепляться за то, чего никогда не мог бы иметь.

Он поехал на работу, чувствуя себя как зомби, но вздрогнул от неожиданности, когда во второй половине дня секретарша сообщила ему, что Шарлотта ждет его в приемной. Он вдруг испытал страх перед встречей с ней, страх услышать то, что она собиралась сказать. Когда секретарша с благоговением впустила Шарлотту в кабинет, Олли почувствовал себя в ловушке и даже не поднялся – ноги у него стали ватными.

– Ты здоров? – озабоченно посмотрела на него Чарли и медленно подошла к письменному столу, глядя ему прямо в глаза. Она была бледна, но не более, чем Оливер.

– Ты уже приняла решение, не так ли?

Чарли кивнула и опустилась в кресло напротив его стола.

– Мне нужно было прийти именно сейчас. В шесть это будет в новостях. Продюсеры спектакля договорились с телекомпанией, к Рождеству меня согласились отпустить.

Рождество... Их бракосочетание... намечавшееся.

– И ты будешь играть в пьесе? Олли с трудом произносил слова.

Шарлотта медленно кивнула, напряженно вглядываясь в него:

– Я полагаю. – А потом схватила его ладони и с мольбой спросила: – Неужели ничего нельзя придумать? Неужели нельзя хоть попытаться найти компромисс? Я тебя люблю. Ничто не изменилось.