Марлен Сьюзон: Ночь ошибок

– После смерти сестры я умоляла лорда Чаринга взять к нам ее детей, – со слезами в голосе призналась она, – но он был категорически против и даже не позволил мне присутствовать на похоронах.

По тому, как леди Чаринг произнесла имя своего покойного супруга, Деймон сделал вывод, что она, как и Феба, рада своему вдовству.

Последний визит в этот день Хокхерст нанес генералу сэру Френсису Рейли.

Растрепанный старый слуга, судя по всему, не привыкший встречать таких знатных особ, провел нежданного гостя в библиотеку.

Хокхерст не прождал и двух минут, как в комнату торопливо вошел сам дед Лили. Его морщинистое лицо не покидала улыбка, а с уст сыпались подобострастные слова приветствия.

– Лорд Хокхерст, какая приятная неожиданность!

С первого взгляда Деймон заключил, что генерал Рейли был безжалостным тираном по отношению к своим подчиненным и лебезил перед всеми, кто занимал более высокое положение. Лицо и руки генерала покрылись старческими пятнами, но сухощавая фигура еще хранила следы армейской выправки. Хокхерст предположил, что суровая внешность старика как нельзя лучше соответствовала его характеру.

– Чем я обязан чести принимать такого важного гостя, милорд?

– Вашей внучке.

Улыбка на лице старика мгновенно погасла.

– У меня нет внучек, есть только один внук. Возможно, вы слышали о нем: майор Джеймс Рейли, герой Тулузы.

Хокхерст даже не пытался скрыть свой гнев.

– Если майор Рейли ваш внук, то у вас есть еще две внучки, Сара и Лили Калхейн, хотя вы не заслужили права именоваться их дедом.

– Прошу прощения, я вас не понимаю, милорд, – надменно заявил сэр Френсис.

– Нет, вы должны просить прощения не у меня – у Лили, – ледяным тоном произнес Деймон. – Вы должны гордится ею. Это самая замечательная женщина, какую я только встречал в жизни, и к тому же блистательная актриса. Вам приходилось видеть ее на сцене?

Генерал, похоже, пришел в ужас.

– Я ни за что на свете не опущусь до этого. Но почему вы ее защищаете? Впрочем, конечно же, мне следовало догадаться. Граф Хокхерст, знаменитый «король гримерных»! Она ваша любовница?

Нет, не любовница, подумал Хокхерст, а возлюбленная. А это огромная разница. Лили открыла ему глаза – как и на многое другое, в том числе на то, что такое настоящая любовь.

– В самом ближайшем будущем она станет моей женой, – холодно произнес Деймон. – Генерал, будете ли вы склонны признать свою внучку, когда она станет графиней Хокхерст?

Старик раскрыл рот от изумления:

– Неужели вы действительно собираетесь на ней жениться? Свет вас отвергнет!

Несомненно, только это и имело значение для старого генерала.

– Что ж, Лили стоит того. Однако для нее имеет большое значение, как отнесется ко мне высший свет, и именно поэтому я собираюсь приложить все силы к тому, чтобы приняли нас обоих. Я хочу, чтобы Лили заняла место в обществе, принадлежащее ей по праву как моей супруге и вашей внучке.

– Значит, вам удалось убедить ее оставить сцену?

– Нет, я не требую от нее такой жертвы. Лили не хочет уходить из театра, и она будет продолжать играть.

Генерал побелел от злости:

– Да вы просто безумец, если собираетесь пойти на это!

– Нет, я был бы безумцем, если бы заставил ее зарыть в землю свой талант.

Водянистые старческие глаза генерала превратились в две щели.

– Ни за что на свете я не признаю вульгарную комедиантку своей внучкой!

Деймон понял, в кого Лили такая упрямая.

– Вы отказываетесь признать Лили своей внучкой только потому, что боитесь, как бы общество не отвергло вас. Неужели вы настолько трусливы, генерал?

Лицо сэра Френсиса залила краска.

– Я не допущу, чтобы гордую фамилию Рейли пятнала дешевая актриса!

– На честь вашей семьи бросает пятно не Лили, а кое-кто другой.

– Кого вы имеете в виду? – испуганно встрепенулся генерал.

– Вас! Обещаю, я позабочусь о том, чтобы вся Англия узнала о вашем постыдном поведении.

– Мне никогда не приходилось краснеть за свои поступки.

– Неужели? А какими словами можно назвать то, что вы с чудовищной жестокостью прогнали обратившихся к вам за помощью собственных внуков, вынудив не имеющих ни гроша сирот самим добывать себе кусок хлеба? – голос Хокхерста наполнился презрением. – Заверяю вас, что весь свет проникнется к вам отвращением, когда узнает, как ваша безграничная черствость заставила семнадцатилетнюю девочку пойти на сцену, чтобы прокормить себя и брата с сестрой. Наперекор всем трудностям ей удалось сохранить семью и даже отложить денег, чтобы купить брату офицерский патент, подарив таким образом Англии героя.