Мишель Жеро: Дразнящий аромат

Сандаловое дерево… сильный, дразнящий аромат. Он безошибочно действовал на тот древний, примитивный участок ее мозга, где под спудом хранились самые яркие воспоминания и чувства: горячие смуглые пальцы, медленно скользящие по бледной коже ее живота, сиплый от возбуждения смех, губы со сладким привкусом рома с кокой и щеки, колкие от темной щетины.

Тессе пришлось несколько раз глубоко, прерывисто вздохнуть, чтобы прийти в себя, а фотограф с апломбом заявил:

– Ну вот, а теперь я хочу, чтобы капитан… Пол, не так ли?

– Холл.

– Это твое имя или фамилия?

– Капитан Холл.

Повисла напряженная тишина, и Тесса с трудом удержалась от злорадной улыбки. Похоже, «накачанный парень» тоже не очень-то радовался такому панибратству!

– Ну вы и зануды! – буркнул фотограф. – Ладно, капитан Холл, положи руки ей на плечи.

– Не думаю, что это приемлемо, – с тревогой заявила Тесса.

Фотограф в отчаянии закатил глаза.

– Спокойно, о’кей? Мне нужен один большой приличный семейный портрет на тот случай, если ваша леди-босс не захочет упирать на секс. А потому замри и положи руки, как сказано… Да, точно! Ох, вот оно, вот оно!

Ладони Холла едва касались ее плеч, как будто он не хотел раздражать ее своей настойчивостью. И все же Тессе казалось, что от его рук исходит ужасный жар, что они давят на нее со всей силы, словно он имеет на это право.

Скосив глаза, она с трудом могла разглядеть сильные, широкие ладони и длинные пальцы. Белый шрам – Тесса не помнила, чтобы видела у него этот шрам прежде, – пересекал костяшки пальцев на левой руке. И никаких украшений – только большие плоские часы.

Фотограф заставил ее приподнять подбородок, чем положил конец этому тайному созерцанию, а Холлу велел передвинуть одну руку ближе к ее шее.

– А теперь, – просюсюкал он таким тоном, будто обращался к младенцам, – широко улыбнулись! Капитан, буду премного обязан, если ты чуток поработаешь губами!

Несмотря на раздражение и головную боль, Тесса не могла не улыбнуться в ответ на это двусмысленное восклицание.

Этот сопляк понятия не имеет о том…

– Слава тебе, Господи, наконец-то она соизволила улыбнуться! – Камера успела щелкнуть три раза подряд, прежде чем фотограф выпрямился. – Ну все. Я кончил. Спасибо вам, ребята, за доставленное удовольствие!

Он сноровисто подхватил свои пожитки и заковылял прочь, так и оставив Тессу в опасной близости от капитана. К ее облегчению, Холл убрал руки, позволяя ей сделать шаг вперед. Она резко повернулась, вздернув подбородок и собираясь ринуться в бой, – и невольно подалась назад, охнув от неожиданности.

От носков отполированных до блеска форменных ботинок до лакированного козырька фуражки он выглядел ожившей картинкой, сошедшей с рекламного проспекта. Синий капитанский китель сидел на нем как влитой, без единой морщинки, а застегнутая на все пуговицы рубашка ослепляла своей белизной, подчеркнутой идеально завязанным темным галстуком. Он по-прежнему носил по-военному короткую стрижку. И хотя в данный момент он не пустил в ход свою знаменитую убийственную улыбку обольстителя, весь его вид говорил о непробиваемой уверенности в себе – в точности так, как она это помнила.

Тесса постаралась не зацикливаться на том, что у нее взмокли ладони и неприятно засосало под ложечкой. Конечно, это всего лишь ее желудок напоминает о пропущенном ленче.

– Мистер Щелкунчик был прав. Вам действительно очень идет парадный мундир, сэр.

Лукас Холл смотрел куда-то в голубую даль, широко расставив ноги и сложив руки за спиной, как будто уже стоял на качавшейся палубе корабля. На нее он обратил внимания не больше, чем на комара.

Не дождавшись ответа, Тесса запрокинула голову, чтобы увидеть его лицо, и со слащавой улыбочкой прошипела:

– Не пытайся меня игнорировать! Это бросается в глаза!

– А не ты ли игнорировала меня целых две недели – с того самого дня, как поднялась на борт? По-твоему, это не бросалось в глаза?

– У меня не было времени вести с тобой светские беседы! Я надрывала задницу, чтобы успеть привести в порядок эту калошу, и…

– И ты шарахалась от меня как от чумы. – Он наконец-то соизволил повернуться, чтобы обратить на нее сердитый взор светло-карих глаз. Мрачные, волчьи глаза – душевного тепла в них было не больше, чем в водах Верхнего озера в январе. Тесса онемела от испуга, но краем глаза успела заметить какое-то яркое движущееся пятно, и это помогло ей выйти из оцепенения.