Джастин Валенти: Две пары

– Увидимся позже, Джоанна. – Люд коснулся губами ее щеки.

Она не осмелилась поднять на него глаза, поспешно вышла на улицу и только там, бросив взгляд на визитку, убрала ее в сумочку.

«У вас красивая улыбка, Джоанна».

В возрасте восьми лет близнецов заметили представители телевидения Далласа и уговорили сняться в рекламном ролике. Тетя Салли, переехавшая жить к ним после смерти их матери, с восторгом отнеслась к возможным перспективам этого теледебюта. Она без умолку болтала всю дорогу, пока везла девочек на студию в своем битом, видавшем виды фургоне.

Там сестер нарядили в роскошные платьица, красиво причесали, вплели в волосы разноцветные ленточки и нанесли на лица специальный макияж.

Сначала Джоанна с удовольствием играла роль телезвезды. Взглянув на себя в зеркало, она нашла, что выглядит великолепно. Но когда ее поставили перед камерой и осветили раскаленными прожекторами, она смутилась и почувствовала себя скованно. Какой-то человек из съемочной группы тщетно уговаривал ее улыбнуться. Режиссер размахивал руками и отдавал распоряжения по поводу того, куда поставить девочек, как повернуть, чтобы выгоднее подать профиль или анфас. Надин, польщенная вниманием к своей персоне, сияла от радости, а Джоанна совсем приуныла и мечтала только о том, чтобы съемка скорее закончилась.

– Хорошо, Джоанна. Подойди ко мне. Молодец. А теперь сделай большой глоток из стакана. Вот так. И улыбнись. Тебе ведь вкусно, правда? Посмотри, как здорово получается у твоей сестренки.

Джоанна сделала слабую попытку улыбнуться, но «Доктор Пеппер» ей совсем не нравился. Он напоминал смесь вишневого сиропа от кашля и сливового сока. Она с большим удовольствием выпила бы кока-колы.

Перед девочками повесили огромные плакаты с текстом ролей. Надин должна была говорить первой.

– Давай же, дорогая, отхлебни и улыбнись!

Джоанна постаралась успокоиться, но ее голос дрожал и от этого казался писклявым. К тому же она плохо понимала, как можно улыбаться во весь рот и одновременно разговаривать.

– Ладно, на первый раз хватит, – сказал режиссер.

Джоанну и Надин вернули в гримерную, где им подправили волосы и макияж. Джоанна, освободившаяся первой, вышла в павильон и приблизилась к камере, интересуясь тем, как она работает.

Режиссер и продюсер тихо переговаривались, не замечая ее.

– Боюсь, что придется оставить одну из них, ту, которая говорит естественно. Кажется, ее зовут Надин. Другая слишком зажата, не может ни улыбнуться, ни прочесть роль как следует.

Джоанна отступила в тень и бросилась бежать к тете.

– Я хочу вернуться домой.

– Не выдумывай! – встряхнула ее та. – Прекрати капризничать. Это прекрасный шанс заработать настоящие деньги. Если попробуешь заупрямиться, тебе достанется сначала от меня, а потом и от отца, понятно?

– Надин и Джоанна! – раздался голос режиссера.

Джоанна подчинилась необходимости: она выполняла все, что требовалось, старательно улыбалась, ненавидя в душе этих людей, обращавшихся с ней как с тупицей. Ей не хотелось быть частью существа, которое все вокруг воспринимали как «Надин-и-Джоанну». Она хотела быть собой, носить свою одежду, выражать собственные мысли и говорить своими словами. В тот день она поклялась себе любыми средствами добиться этого.

Джоанна взяла такси. Какая же она дура! За две недели Люд наверняка найдет кого-нибудь на роль главной героини. И тогда ничего изменить уже будет нельзя.

– Как тебе не стыдно, Люд Хейли.

– Я всего лишь делаю свою работу, Ферн. И только, – усмехнулся он.

– Если бы речь шла о Надин, я бы это поняла.

– Выкладывай все. Впрочем, тебя и так не остановить.

Ферн, давно привыкшая к беззлобным насмешкам со стороны босса, готова была начать рассказ, но Люд подозвал официанта и попросил счет.

Она украдкой оглядела себя в зеркале, висевшем напротив, и осталась довольна, хотя, конечно, такой привлекательной, как сестры Леннокс, ей никогда не стать. Коротко стриженные рыжеватые волосы позволяли ей выглядеть моложе своих тридцати четырех лет. Стиль ее одежды выдавал профессиональную принадлежность к телевидению.

Ферн уделяла большое внимание своей внешности, начиная с того дня, когда приехала в Голливуд. Тогда ее наряд представлял собой нечто пестрое и бесформенное со множеством кружев и воланов с претензией на стиль танцовщицы кордебалета. После нескольких месяцев массовки в рекламных роликах она случайно познакомилась с Людом Хейли, тогда еще начинающим, но перспективным режиссером. Всего за один день Ферн полностью сменила гардероб, имидж, стряхнула пыль с диплома Техасского университета и ступила на совершенно новую стезю, о чем ни разу с тех пор не пожалела.