Уильям Голдмен: Дело в том, что...

Она с торжествующим видом стояла посреди комнаты, подняв руку с книгой.

– Я знала, что отыщу, Эймос. Еще в Нью-Йорке, когда ты предложил поехать в Европу, я накупила справочников и взяла такси. Листала по дороге и запомнила. Теперь нашла. Гетто. Эймос! Я свезу ее в Гетто. Я удивлю эту дрянь – сегодня же отвезу ее в Гетто.

Эймос равнодушно смотрел, как она ходит по комнате.

– Разве это не блестящая идея, Эймос? Ты что, не слышал? Это же фантастика! И ты знаешь, что я права. Говори же, черт побери, что это так.

Он спокойно отозвался:

– Ты хочешь отвезти мать в гетто и удивить ее этим?

– Да не в гетто, а в Гетто, ради бога слушай, как я говорю – ГЕТТО. Самое первое вонючее Гетто на свете, и оно находилось здесь, в Венеции. Я ее туда отвезу, но не скажу, куда именно, преподнесу как сюрприз. Для нее специально, ведь она любит сюрпризы!

Эймос закрыл глаза.

– Ну? – спросила она.

– Это действительно поставит ее на место, Лайла, старушка. О, да, сэр, у вас на плечах голова, я снимаю шляпу.

– Я слышу некий сарказм сделать вам тоже сюрприз. И вот мы здесь. Я только что накупила ей новых платьев. Рада меня видеть?

Лайла просияла:

– Ты сомневаешься?

– Эта паршивая сука!

Эймос лежал на кровати и думал, что если находить комичное в несоответствии, то сейчас Лайла представляет смешное зрелище. В модном новом костюме, в круглых очках, одевавшимися в редких случаях, она с деловым видом листала справочники, являя внешне портрет молодой интеллектуальной блондинки, американки, в то время как из ее красивого ротика лилась площадная брань.

– О, эта паршивая, несносная…

– Послушай, надеюсь, эти слова не относятся к твоей мамочке?

– Заткнись, заткнись лучше, эта паршивая сука все-таки приехала сюда!

– Если ты будешь так кричать, они услышат, их номер рядом. Или умерь голос или, наоборот, прибавь, и мы можем потанцевать под эту музыку.

Лайла отшвырнула справочник и взялась за второй.

– Ты знаешь, почему она здесь, не так ли? Знаешь, почему она приехала? Она всегда говорила: «Я знаю, чем кончится это замужество, я тебя предупреждала».

– Самое лучшее в нашем разрыве отношений то, что я перестану с ней встречаться.

Лайла лихорадочно листала страницы.

– Когда я звонила из Рима, она сразу поняла, что у нас неладно. Ей было просто необходимо присутствовать, посмотреть на финальную сцену.

– Господи, и что ты ждешь? Что она рассыплется на куски, узнав, что перед ней гетто?

– Не надо так орать…

– Да кто кричит, черт побери! Я просто не считаю, что ее должна обеспокоить поездка в гетто!

– Что это вдруг на тебя напало?

– Надо иногда кричать, чтобы дошло до некоторых низших форм животной жизни. Ничего не произойдет, неужели тебе не ясно? Ей все равно. Она решит, что это плохая шутка.

– Она будет знать, что выставлена на посмешище, и ты это понимаешь! И этого вполне достаточно!

– Я считаю, что это самая наиглупейшая вещь, когда-либо придуманная тобой, и поверь, ты их придумала немало!

– Теперь ты просто взбесился!

– Никто не бесится! Впрочем, это ты взбесилась. Я просто пытаюсь предупредить, что тебя ждет разочарование, провал, вот и все.

– Мама любит провалы.

– Лайла, расскажи, какой сюрприз ты мне готовишь? – спрашивала миссис Роуэн, – просто не могу удержаться от расспросов, любопытство так и гложет.

– Еще бы. – Лайла, улыбаясь, смотрела на Гранд-канал. Был вечер, они ужинали на террасе отеля «Гритти» втроем, Джессику час назад уложили спать в номере миссис Роуэн и оставили с няней. – Это моя тайна, мама, и я не проговорюсь. Не надо зря терять время на вопросы.

– Эймос, ты знаешь секрет?

Эймос потряс отрицательно головой, хотя знал, что миссис Роуэн ему не поверит. Он одернул и пригладил рукава своего свежевыглаженного костюма из хаки.

– Во всяком случае, думаю, нас ждет развлечение. – Он постарался изо всех сил скопировать улыбку жены, несмотря на все усиливавшуюся боль в спине.

– Что-нибудь случилось, Эймос? – спросила миссис Роуэн.

– Ничего. Просто моя спина опять разыгралась.

– О, ты и твоя спина, – насмешливо протянула Лайла.

– Но если она болит, Лайла, что я могу поделать?

– С твоей спиной все в порядке.

– О чем ты, Лайла? Если показать снимки любому доктору Нью-Йорка, могу поспорить, что каждый скажет одно и то же – позвоночный диск смещен.

– Спорить, спорить… ты как двухлетний ребенок!

– И правда, звучит по-детски, Эймос. Я не принимаю сторону дочери, пойми. Но можем мы разговаривать, как взрослые люди? Давайте просто пить кофе, и расскажите мне о Риме.