Валери Макгэрри: Сумочка

Я отказала Дон Жуану, хотя и умирала от желания. Из уважения к браку. И все для того, чтобы в очередной раз убедиться: Марк не утруждает себя излишней щепетильностью! Я в бешенстве. Хватаю телефон.

– А, детка! Наконец– то, где ты пропадала?

– Нигде. Мог бы предупреждать, когда не приходишь ужинать!

Задыхаюсь от ненависти.

– Что я и сделал. Жаль, не смог связаться с тобой пораньше.

– Ты же понимаешь, я могла иначе распорядиться своим временем! – Мой голос дрожит от ярости. – Мне тоже нужно встречаться с людьми… с коллегами…

– Я никогда не запрещал тебе видеться с коллегами!

Тон становится напряженным. Следует сбавить обороты.

– Из уважения к тебе я этим не злоупотребляю, потому что для супружеской пары очень важно проводить больше времени вместе. Иначе зачем все это?

Рыдаю. Ситуация выходит из– под контроля. Голос Марка становится мягче. Спокойнее.

– Перестань, детка. Ты слишком нервничаешь, должно быть, устала… Возвращайся домой, прими теплую ванну, выпей стаканчик вина. Можешь поставить диск с «Дон Жуаном»…

Ненавижу его! Из вежливости даю ему закончить фразу и кладу трубку. Не сказав ни слова. Пытаюсь дозвониться до Ральфа, но без особой надежды. В это время он уже гримируется. Десять гудков, он не отвечает. Естественно. Приговорена провести вечер у телевизора. Я действительно очень глупа.

Кстати, я замечаю, что я ни на миг не задумалась о том, чем же на самом деле будет заниматься Марк сегодня вечером. Я ни на секунду не усомнилась в его объяснении, впрочем, довольно невразумительном: «Я встречаюсь со швейцарцем». Было время, когда я не только потребовала бы больше информации, но и мучилась бы всю ночь, воображая наихудшие варианты. Но тут… ничего.

Никаких расспросов. Никакой ревности. Будто распорядок дня мужа стал мне абсолютно безразличен. Действительно ли это доверие? Или новая форма равнодушия?

Марк больше не интересует меня.

Но я не собираюсь его бросать.

И вот теперь– то, кажется, он начинает любить меня все сильнее и сильнее.

Цветы. Каждые два дня я получаю по букету. Их приносят в галерею. Фиалки, ромашки, маргаритки. И без имени отправителя. Будто и без того ясно, кто он. В первый раз я подумала, что речь идет о Ральфе, и это доставило мне огромное удовольствие. Новая тайна завораживает меня. Но когда я у него спросила, выяснилось, что он здесь ни при чем. Поскольку я имела дело с артистом, я стала настаивать – вдруг он меня разыгрывает? Смеялась, подтрунивала над ним. Тут, мол, нечего стесняться: цветы дарить – верх галантности и это ни в коей мере не уменьшает его мужественности. Но он разозлился. Попросил прекратить расспросы. Это не он. И точка.

Я совершила двойную ошибку. Настаивая, я в самом деле его рассердила и к тому же подняла неприятную для него тему: кто– то другой посылает мне цветы.

В постели мы больше об этом не говорим. Но когда я собираюсь уходить, он протягивает мне букет тюльпанов:

– Это от меня.

По его насмешливому виду я понимаю, что он не забыл о нашем разговоре. И что тогда сказал правду.

Но в таком случае кто?

Ответ я получила пару часов спустя: красный от смущения Марк, стоящий около вазы, полной пионов.

– Детка, твои цветы прекрасны! От кого они?

Сказать, что я задаю себе тот же вопрос, было бы неосмотрительным, это могло разбудить спящего дракона. Попытаюсь выкрутиться.

– Конечно же, от тебя, любовь моя!

Цвет его лица теперь на два тона интенсивнее, чем у пионов. Он подходит ко мне и крепко обнимает.

– Как тебе это, детка? Муж, который после двенадцати лет совместной жизни все еще посылает тебе цветы?

Я целую его, чтобы не пришлось комментировать. Слегка, в губы. Ничего не чувствую при этом. Абсолютно. Или скорее… я разочарована. Разочарована, что мне их посылает не тот человек. Пионы казались бы мне восхитительными, будь они от Ральфа! Все, что связано с Ральфом, намного лучше остального. Часы, проведенные с ним, намного ярче. Его тело намного приятнее, поцелуи намного жарче. Голос более чарующий. Марк не выдерживает сравнения. Марк – Лепорелло, тогда как другой – Дон Жуан. Марк всегда здесь, под рукой, в моем распоряжении. Ральф же, напротив, намного более недосягаемый и желанный. Марк лишь делает вид, а Ральф действительно что– то собой представляет.

– Ты необъективна! – говорит мне Майя, поглощая миндальное печенье.

Протягиваю руку, чтобы заполучить несколько штук, не приняв в расчет прожорливость своей подруги. Ничего, даже крошки не завалялось, и я остаюсь с пустыми руками, ощущая огромную потребность в сахаре и какао.