Фиона Вуд: Дикая жизнь

– Вот это круто, старик, мне такую дистанцию нипочем не одолеть. Надо отдать тебе должное. – Этими словами он официально признает, что приз за наибольшую дистанцию и установленный рекорд этого семестра достается Майклу.

Бену неловко при виде зашкаливающей радости Сибиллы, но он понимает, что момент для ссоры не самый подходящий.

У Сибиллы нет времени ни на кого из нас, кроме Майкла.

– Я в порядке, – уверяет ее Майкл. Маленькая ложь, чтобы она хотя бы чуть-чуть поменьше волновалась.

Учителя, мисс Ладислав и мистер Эпстайн, появляются вдали на тропе; вид у них горестный, пока они не замечают в предрассветных сумерках Майкла.

Мистер Эпстайн подбегает и хлопает ученика по спине.

– Молодчина! Я знал, что ты не дурак. Только в следующий раз бери с собой на пробежку долбаный спутниковый телефон, ладно?

Все понимающе и сочувственно смеются, он извиняется за свои слова. Родители Майкла сердечно благодарят и его, и мисс Ладислав.

Мисс Ладислав уверяет, что чувствовала: с Майклом все хорошо, ведь на следующей неделе лунное затмение, и она даже предлагала коллеге поспорить на сто долларов, что Майкл ни за какие коврижки не пропустит его. Но мистер Эпстайн спорить не стал, потому что был такого же мнения.

Доктор Квонг спрашивает родителей Майкла, не вызвать ли врача. (Нет, отец Майкла сам врач.) Он спрашивает, все ли с мальчиком хорошо, и тот отвечает: с ним полный порядок. Не падал ли он? Головой не стукался? «Нет», и этого ответа его отцу оказывается достаточно.

У Майкла на лице пара царапин – небольших, накладывать швы не требуется. Его отец говорит, что ему, пожалуй, нужны только еда, горячий душ и сон. Они очень сдержанны друг с другом.

Доктор Квонг гонит нас всех поспать до завтрака и объясняет: давайте дадим Майклу и его родителям хоть немного побыть наедине. И все мы уходим.

Когда стало известно, что Майкл исчез между одиннадцатью часами и полуночью, никто не додумался посмотреть на общую таблицу пробежек, в которую он внес новую запись.

Провалившись глубоко в сон, я вижу, что старательно складываю мелкие ракушки и пуговицы в коробочку, зная, что должна как следует наполнить ее, замечаю среди содержимого молочные зубы и мелкий жемчуг, задумываюсь, оставить их там, среди пуговиц и ракушек, или вынуть и начать заново, когда резкий голос Холли вырывает меня из сна и странным образом тревожит: «Вы двое что, лесбами заделались? Так я и знала».

Слегка приоткрываю один глаз: Энни и Лу выходят из ванной вместе. Свет мягкий, рассеянный; наверное, солнце взошло час назад.

Волна благодарности: Майкл вернулся невредимым.

Волна раздражения: Холли.

Волна изнеможения: мне бы еще поспать. Кидаю в Холли подушкой, требую, чтобы она заткнулась, но, несмотря на всю сонливость и усталость, с удовольствием слушаю, как огрызается Лу:

– Не то чтобы мне очень хотелось говорить с тобой, но нет, не заделались.

– И вообще это не твое дело, – добавляет угрюмая и усталая Энни.

– И кстати, мои родители – обе женщины, – продолжает Лу.

– Две женщины? – переспрашивает Холли. – У тебя две матери?

– Моя мать – Мэгги, другая мать – Бифф. На самом деле ее имя Элизабет, но ее всегда звали Бифф, потому что так выговаривал длинное имя ее младший брат – «Лиффабифф».

– Фу, гадость. Ты хоть знаешь, кто твой отец?

– Мой дядя Джеймс, брат Бифф. Тот самый, который не мог выговорить ее имя.

– Это же долбаный инцест, – заявляет Холли.

– Ого! А ты не только выглядишь глупо – ты и вправду дура. Моей маме он не родственник. Он был их донором. Это значит, что биологические узы у меня есть не только с Бифф, но и с мамой, вот и все.

– Отстой.

– Нет, черт возьми, а теперь заткнись, – приказываю я.

– Ага, защищаешь их! – отзывается Холли. – Так что вы все-таки делали в ванной вдвоем?

Она не уймется, пока не услышит ответ.

– Вы все так меня запугали, что я одна зайти туда боюсь. Лу меня караулит, – объясняет Энни.

– От кого?

– От Мейзи и Серого человека, конечно. А ты на кого подумала, глупая? – спрашивает Энни, накрывает голову подушкой и зарывается поглубже под одеяло.

Мне надо еще поспать, а потом – решить, как я буду мириться с Майклом.

вторник, 27 ноября

Нам разрешили сходить в поход вместе. Только вдвоем. С чего вдруг?

Может, все испытали такое облегчение оттого, что Майкл не убежал из лагеря и не покончил с собой, что решили нарушить правила? Или родители попросили начальство проявить терпимость. А может, кто-то заметил, как у него дергается глаз. Или за нас попросили мои мамы. Или замолвила словечко Мерилл.