Толпа взорвалась приветственными кличами, повсюду слышались восторженные крики одобрения, да и немудрено: такое начало поединка встречается редко. Как правило, на то, чтобы расшевелить быка, уходит какое-то время, но этот с самого начала рвался в бой.
Наездник и конь действовали с удивительной легкостью и согласованностью, проведя еще один изящный пируэт и готовясь заставить быка опять промчаться мимо цели. На этот раз бык атаковал в лоб, и Мигель увел коня вправо, швырнув очередной дротик, однако бык, не дав себя отвлечь, рванулся в ту же самую сторону. Мигель с такой силой послал коня влево, что едва удержался в седле.
К счастью, бык по инерции пронесся мимо. Но, когда он резко остановился посреди арены, взметнув в воздух новую тучу песка, Мигель ощутил где-то под ложечкой внезапный укол страха. У этого зверя, судя по всему, была собственная стратегия боя. Он, казалось, точно рассчитал, как именно надо действовать, чтобы достать и коня и всадника. Как будто он участвовал в таком бою уже не впервые.
Церемониймейстер, ответственный за проведение боя, дал сигнал – и двое пеших выбежали на арену, чтобы отвлечь на себя внимание быка. Однако Мигель махнул им, приказывая покинуть поле боя.
Сжав поводья в уже вспотевших руках, он послал коня в низкий, прижатый к земле, галоп, готовясь к новой атаке со стороны противника. На мгновение растерявшись, бык пришел в бешенство: его красные глаза следили за всадником, копыта рыли песок арены. Он низко наклонил голову, выставил рога. Затем бросился на Мигеля, весь в клубах пыли, бросился, неудержимо и прямо, строго вперед.
Мигель попробовал было послать коня влево, повторяя тем самым уже опробованный маневр. Однако это произошло слишком поздно. Бык разгадал задуманное и отреагировал с большей стремительностью, чем Талар. Рога поддели коня, ударили со страшной силой, взметнув его вместе с наездником в воздух, и все трое, включая быка, с грохотом рухнули наземь.
Пораженные зрители вскочили со своих мест, вся толпа вскрикнула, как один человек.
Мигель лежал неподвижно, в желтый песок арены мгновенно всасывалась струящаяся из вспоротого бедра кровь. Но боли он не чувствовал. В полубреду ему казалось, будто Талар, подобно Пегасу, расправил крылья и унес его в небеса. Крики зрителей становились все слабее и слабее, а они взлетали все выше и выше, минуя здешние минареты, в лазурное небо…
ЛОЗАННА, ШВЕЙЦАРИЯ
Патриция Деннисон уже, наверное, в десятый раз поправила бледно-голубое покрывало и, усевшись на аккуратно убранную постель, посмотрела на чемоданы.
Сложив руки на коленях, она изо всех сил стремилась сохранять спокойствие.
Она чувствовала себя девочкой в скаутском лагере в последний день каникул, дожидающейся, что приедет отец и заберет ее домой. Но ей было уже девятнадцать – взрослый человек, как-никак, – и она не имела права ощущать себя настолько неуверенной и беззащитной. Что ж, по крайней мере, ее отношение к здешним местам переменилось, – впервые попав сюда после того, как покончила самоубийством ее мать, Патриция воспринимала санаторий как темницу; теперь же он казался ей скаутским лагерем.
Ожидание было мучительным, но винить ей было некого: с какой это стати она упаковала вещи, толком не выяснив, когда именно прибудет отец. И сейчас ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать. Может быть, стоило достать какую-нибудь книгу и почитать – глядишь, и убила бы время. Но вместо этого она встала и вновь подошла к окну.
При всей неуверенности, с которою она относились к жизни, одно казалось Патриции неколебимой истиной: ее папочка любит ее и столь же страстно стремится быть с нею, как и она сама – с ним. Они опять будут жить вместе, как в те дни, когда она была маленькой, а папочка с мамочкой еще не расставались. Вся тогдашняя жизнь пошла прахом, когда мамочка взяла ее с собой в Нью-Йорк, чтобы жить у деда в Стоунхэм-паласе, – и Дж. Л. – он запрещал ей называть его дедушкой – приходил в ярость всякий раз, когда она заикалась о том, что ей хочется навестить отца в Калифорнии. В конце концов она перестала просить: но добром это все равно не закончилось.
Но сейчас уж они постараются наверстать упущенное.
Как зачарованная, она уставилась в окно, надеясь увидеть приближающуюся человеческую фигуру; но напрасно. Территория санатория казалась вымершей, даже на прогулке не было ни души. Только тонкие ветви ив еле слышно шелестели на слабом ветру, и танец их изломанных рук отражался на поверхности пруда.
Читать дальше