Элейн Гудж - Последний танец

Едва Хизер ступила на порог огромной залитой солнцем гостиной, как ее личико расцвело улыбкой.

– Ой, как здесь уютно!

Китти поймала себя на том, что смотрит на свое жилище глазами юной гостьи. Лоскутный коврик у камина, индейское покрывало на диване, оловянная ваза с засушенными растениями на газетном столике, ромбики разноцветной мозаики на подоконнике, сверкающие в лучах вечернего солнца как драгоценные камни, – вся обстановка создавала радостное настроение.

Волнение ее постепенно улеглось. Быть может, встреча все-таки пройдет хорошо.

– Вы любите кошек? – Китти указала на диван, где, как парочка сфинксов, замерли Фред и Этель. – Они здесь настоящие хозяева, а меня сюда пускают только потому, что я кормлю их.

Хизер присела на краешек дивана, и Фред тут же прыгнул к ней на колени, громко мурлыча.

– Какой лапочка! – Девушка погладила его шелковистую шерстку и улыбнулась Китти. – У нас тоже был котик, но его задавила машина. Шон говорит, что мы живем слишком близко к автостраде, и в наших условиях заводить животных рискованно. – Она, покосилась на брата, который сел в кресло напротив и уставился в окно.

«В жизни многое связано с риском», – вертелось на языке у Китти, но вслух она спросила:

– Вы заканчиваете школу, да? Я сама когда-то в ней училась. С тех пор там почти ничего не менялось – так говорят мои племянницы. Может, вы знаете их? Нину и Лори Кардоса.

Хизер кивнула:

– Да, я часто вижу их. Это сестры Кардоса из девятого класса? Странно, они совсем не похожи, хоть и двойняшки. – Она смущенно взглянула на Китти из-под темной челки. – А вы давно живете в Мирамонте?

– Всю жизнь. Уезжала только на время учебы в колледже. – Почему же вы вернулись сюда? – В тоне молодого человека Китти послышался скрытый упрек.

Она попыталась представить себе, каким ее родной Мирамонте видится Шону. Для него это невзрачный захолустный городишко, гнездо застарелых предрассудков и несправедливости. Если бы ему удалось вырваться отсюда, он никогда не вернулся бы. Китти похолодела. Все идет совсем не так, как она задумала.

Но как сосредоточиться под хмурым взглядом темно-карих глаз? Шон не ребенок и многое понимает. Наверное, он никогда и не был ребенком. И дело не только в его отношении к младшей сестре, которую он опекает как заботливый отец. И Китти заметила свежие царапины на его натруженных руках.

– Простите меня за прямолинейность, – проговорил Шон, – но когда Хизер сказала мне, что собирается отдать ребенка… Послушайте, мы в состоянии сами о нем позаботиться. Правда, отец у нас инвалид, но у меня есть работа. Моей сестре не нужна социальная помощь.

Китти взглянула на потупившуюся Хизер и почувствовала себя ужасно неловко.

– Я подумала…

– Вы ошиблись, – перебил ее Шон.

Он смотрел на Китти с таким нескрываемым презрением, что ей вдруг захотелось залепить ему пощечину. Вместе с тем она понимала, чем вызвана грубость Шона: детские годы, проведенные в нищете, и перенесенные унижения закалили его гордость. Китти хорошо знала район, в котором жили Шон и Хизер: сразу за предприятием по выращиванию шампиньонов – унылый загородный пустырь, стоянка трейлеров, ветхие домишки.

Китти хотелось сказать, что ее решение усыновить ребенка Хизер продиктовано совсем другими мотивами и она не считает постыдной его бедность, но тут вмешалась Хизер:

– Прекрати, Шон! Думаешь, ты один знаешь, как лучше? Но на этот раз я сама решу, как поступить! – В глазах ее сверкнули слезы.

– Ну-ну, успокойся. – Шон сел рядом с сестрой на диван и обнял ее за плечи. Бросив на Китти виноватый взгляд, он пробормотал: – Простите. Стоит мне подумать об этом, и я становлюсь сам не свой. Этот негодяй бросил ее, как только она сказала ему, что беременна.

– Не извиняйтесь, – откликнулась Китти. – На вашем месте я бы чувствовала себя точно так же.

– Я знаю, решать предстоит Хизер, – вздохнул Шон. – Но я пошел вместе с ней, желая проверить, правда ли то, что вы написали ей в письме.

Китти затаила дыхание. Из клетки в углу комнаты донеслись выкрики попугая Байрона: «Вздоррр! Вздоррр!» Этель принялась тереться о ее ноги, требовательно мяукая. Внизу, на кухне, Уилла тихо насвистывала какой-то мотив.

Наконец Китти сказала, глядя в глаза Хизер:

– Мне тридцать шесть лет. Я не замужем и вряд ли теперь захочу иметь семью. Но моя жизнь мне нравится… хотя иногда я спрашиваю себя: как получилось, что я стала тем, чем стала? Только одно для меня непреложно: я мечтаю стать матерью.