Елена Купцова - Смерти нет

Ребенок рос в ней, все больше становясь реальностью. Он уже занимал ощутимое место в ее теле, талия раздалась, животик округлился. Из фантома, слова он постепенно превращался в осязаемое существо, для которого нужно все больше и больше места. Марго разговаривала с ним, пела ему песенки, рассказывала про Володю. Она уже привыкла к мысли, что теперь их двое. И что нужно каждый раз сделать усилие, чтобы сесть, встать или совершить еще какое-нибудь простое действие. Ходить, однако, становилось все труднее. Поэтому после каждого выступления либо Франта, либо Клаус, либо оба вместе встречали ее у черного хода клуба и провожали домой. Но однажды она прождала их больше часа, но ни один так и не появился. Иржи ничего вразумительного не смог ей сказать.

Было уже очень поздно. Марго устала, ноги ныли. Она села в первое попавшееся такси и назвала свой адрес.

— На Заторце, дом 14, — сказала она шоферу, с наслаждением откидываясь на кожаном сиденье.

Тут же навалилась усталость, а с ней пришло и раздражение. «Тоже мне друзья, бросили среди ночи, — думала она. — Только о себе и пекутся. Надоело им, видишь ли, таскаться за мной в клуб. Так ведь и рожу где-нибудь на улице!»

— Только и разговоров по городу что о Ночной птице, — говорил тем временем шофер. — Люди как с ума посходили.

— А вы слышали его? — полюбопытствовала Марго. Ее по понятной причине скрывали от любопытных, а так интересно было узнать мнение постороннего.

— Боже упаси! Меня жена убьет, если узнает. Там же у них какой-то вертеп.

Марго чуть не расхохоталась. Вот вам мнение обывателя.

— Приехали.

Марго расплатилась и поплелась к дому. Перспектива карабкаться одной на третий этаж по крутым скользким ступеням сейчас казалась ей ужасной. Наконец она одолела их все и, тяжело дыша, подошла к двери. Она почему-то была неплотно закрыта. В щель пробивался свет. Значит, Франта и Клаус дома. Марго рванула на себя дверь, уже готовясь высказать им все, что она думает по поводу их эгоизма и лени, шагнула внутрь и застыла. Неподвижные тела, распростертые на ковре в неестественных, изломанных позах, не могут быть ее друзьями. Ее друзья живые и теплые, они двигаются и разговаривают, а не лежат неподвижно в лужах крови.

Марго ползала от одного к другому, тихо подвывая от ужаса и отчаяния. Никаких признаков жизни, ни малейшего биения пульса, зрачки неподвижно смотрят в пространство. Страшные раны на шеях, и кровь, кровь, кровь. Лицо Франты полускрыто длинными волнистыми волосами. Марго потрогала его волосы, провела рукой по лбу. Он был еще теплым. Значит, ЭТО произошло недавно, мелькнуло в мозгу Марго. Убийца может быть где-то рядом, где-то здесь.

Марго без сил рухнула на ковер, засунув в рот кулачок, чтобы не закричать, не завопить от отчаяния и боли. Это она во всем виновата. Она проклята Богом. Все, кто любят ее, умирают. Вадим, Володя, теперь вот Клаус и Франта. За что? За что?! Чем она провинилась? Как искупить, как замолить свой грех? Крик рос в горле, рвался наружу, а она только сильнее впивалась зубами в свой кулак и билась, билась головой об пол. И тут…И тут она ощутила толчок где-то под сердцем. Еще один, еще. Это ее малыш напоминает о себе. Холодным страхом сжало сердце. Убийца, может быть, бродит где-то рядом. Если он вернется, то убьет и ее. И не только ее, но и ее ребенка. Надо поскорее исчезнуть. Хотя бы на время. Но почему, почему? Зачем кому-то понадобилось убивать Франту и Клауса?

Ответ валялся посреди ее комнаты. Взломанная шкатулка. Жемчуга Осман-бея пропали без следа. Проклятые жемчуга, которые несли с собой разлуку и смерть всем, кто к ним прикасался. Комната была перевернута вверх дном, видимо, убийца искал именно здесь. Значит, это был человек, который бывал — здесь раньше. Он знает о ее существовании и может за ней вернуться. Скорее, скорее бежать!

Марго ничего не стала брать с собой, только портсигар Володи, паспорт и натюрморт Гриши. Самые дорогие осколки прежней жизни, которая отдаляется от нее все дальше. Глиняная головка «Русской Нефертити» в сумку никак не помещалась.

— Придется оставить тебя здесь, — шепнула Марго, целуя ее в лоб. — К тебе прикасались его руки. Ты — его последнее произведение. Прости меня. Стереги их тут.

Еще она зачем-то прихватила с собой большой охотничий нож Клауса. Объяснить этот поступок она не могла ни тогда, ни после. На пороге она остановилась и оглянулась на недвижные тела на ковре.

— Простите, что оставляю вас так, — прошептала она. — Прощайте.