Филлис Уитни: Тайна «Силверхилла»

Читая эти возмутительные строки, я чувствовала, как у меня горит лицо. От бешенства, охватившего все мое существо, бумага в руках начала дрожать. Как она смеет… Боже, да как она смеет? Шантаж? Как будто моя мама когда-либо помышляла об этом!

– Вид у вас жутко сердитый! – сказал наблюдавший за мной мальчик. – Ваши глаза так и мечут молнии – так бывает с глазами миссис Джулии. И лицо у вас ужасно красное, кроме этого маленького полумесяца на щеке. Он – белый. Вы на меня не сердитесь?

На этот раз мне было труднее улыбнуться.

– Нет конечно. Я… я расстроена…

– А вот и папа идет, – сказал мальчик. – Если вас что-нибудь беспокоит, можете спросить у него. Он всегда знает, что надо делать.

Я повернулась, чтобы посмотреть в сторону кладбищенских ворот, и инстинктивно прикрыла правой рукой щеку. Неторопливыми шагами мужчина направлялся к нам, и у меня было достаточно времени как следует его рассмотреть. "Холодный мрамор, когда рассердится", – сказал про него Элден Салуэй. "Да, он мог казаться таким", – подумала я, хотя в данный момент он улыбался сыну, пробираясь к нам между рядами каменных ангелов и бесплотных лиц херувимов.

Это был крупный, высокий человек – выше меня, и под пиджаком легкого летнего костюма было видно, какие широкие у него плечи. Он был без шляпы. Густая темная копна волос стояла торчком над загорелым лбом.

Чем-то это напоминало вихор его сынишки. Серые глаза смотрели пристально, изучающе. У него был широкий рот. И раздвоенный подбородок. Я подумала, что это человек, которого нелегко одурачить и который не станет обходительными манерами потакать симулирующему болезнь пациенту, как это делают иные врачи.

Он внимательно смотрел на меня, как бы составляя на ходу опись наиболее характерных черт моей внешности. Под его пронизывающим взглядом я вдруг почувствовала смущение и неловкость. Рано или поздно придется отвести руку от щеки, а мне всегда это было до крайности неприятно. К моему удивлению, он сделал это сам. Не говоря ни слова, он наклонился, отвел в сторону мою руку: ничуть не смущаясь, стал вглядываться в глубокий шрам, как будто ожидал там его обнаружить. Потом он улыбнулся мне теплой и открытой улыбкой, в которой не было ни жалости, ни сочувствия. Он словно узнал меня, и в эту минуту в нем не было ничего, что напоминало бы мрамор.

– Вы, без сомнения, не кто иной, как Малли Райс, – сказал он. – Меня зовут Уэйн Мартин. Когда я видел вас в последний раз, мне было четырнадцать лет, а вам – четыре годика. Вы стали очень похожи на тетю Арвиллу, какой она, должно быть, была в молодости.

С ним не повторилось то, к чему я так привыкла и чего всегда ждала от каждого нового знакомого: он не посмотрел, внезапно окаменев, на мою щеку и не отвел поспешно глаза, тщательно избегая возвращаться взглядом к изуродованному кусочку моего лица. Я привыкла к огорченно блуждающему взору, притворяющемуся, что никакого шрама нет. Этот человек попросту с интересом разглядывал мой шрам, а когда его глаза снова остановились на моем лице, он опять на него взглянул – так же, как смотрел на мои волосы, глаза, рот. Внезапно у меня возникло ощущение, что в то далекое время, когда мне было четыре года, я очень хорошо его знала и теперь неожиданно встретилась со старым другом, который отныне станет моей опорой. Я ответила на его улыбку столь же теплой улыбкой и больше уже не прикладывала руку к щеке.

– У нее умерла мама, – сообщил Крис, объясняя отцу мое присутствие здесь. – Я помогал ей нарвать цветы для могилы. А почему она так удивительно похожа на тетю Фрици?

– Потому что она – племянница тети Фрици, – сказал Уэйн Мартин. – А это значит – она внучка миссис Джулии. Он посмотрел на свежую могилу, усыпанную яркими полевыми цветами, которые уже начинали вянуть. – Мне жаль вашу маму, но я что-то ничего не понимаю. Никто мне ни слова не сказал. Миссис Джулия, конечно, знает о том, что вы здесь? Вы побывали в Силверхилле?

– Нет, – сказала я. – Меня встретил в аэропорту мистер Салуэй, которому бабушка велела доставить меня сюда, а затем передать, чтобы я как можно скорее убиралась восвояси. Кроме того, она прислала мне письмо такого же содержания. Она, как видно, полагает, что я приехала сюда для того, чтобы каким-то образом ее шантажировать.

Я с удовольствием отметила выражение досады, появившееся в серых глазах Уэйна Мартина.

– Джулия знает, что я никогда не одобрял ее нелепого стремления поддерживать старую вражду, – сказал он. – Наверное, потому мне ничего не сказали. Она знала, что я начну ее отчитывать. Что, впрочем, я все равно сделаю.