Екатерина Неволина - Мисс Популярность

– О! А у меня как раз шикарное платье ни разу не надевано! – хвасталась Ира. – А к нему такая заколка есть – что закачаешься!

– Ну, платье – это еще не все. И заколка, между прочим, тоже. – Настя привычным жестом наматывала локон на манерно отставленный пальчик.

Ирка обиделась, поджала губы, но промолчала: ссориться с сестрой Андрея ей вовсе не хотелось.

– Ну и что же, по-твоему, главное? – вмешалась в разговор Алька.

– Конечно, обаяние, умение себя подать и загадочность. – Настя таинственно улыбнулась. – Вон, видите, Алешка Блинов булочкой лакомится. Хотите эксперимент?

– Ты на Алешке экспериментировать будешь? Его же ничего, кроме жратвы, не интересует, – усомнилась Ирка.

– Обаяние – великая сила, – произнесла Настя томно, видимо уже входя в роль.

Она поправила прическу, изящно оперлась локтем о стол и принялась смотреть на Алешку из-под полуопущенных ресниц. На третьей минуте испытания Алешка сдался. Он подавился булочкой, закашлялся и покраснел – то ли от нежности устремленного на него взгляда, то ли от того, что подавился.

Видимо желая окончательно добить свою несчастную жертву, Настя обольстительно улыбнулась.

Алешка вздрогнул и заметался, не зная, куда деть недоеденный кусок. Он то бледнел, то наливался краской и явно не представлял, что ему делать.

– Ну как? – спросила у подруг довольная Настя.

– Убедительно, – согласилась Алька. – И что, ты так любого можешь?

– Ну, если захочу… – Настя достала из сумочки зеркальце и влюбленно посмотрелась в него.

– Тогда победа у тебя, считай, в кармане. Главное – двоек не нахватай.

– Не нахватаю. Я вообще-то из Москвы приехала. А там уровень обучения повыше будет. И вообще светской жизни… дискотек… побольше. У вас здесь прям как болото. Никаких тебе развлечений! А я люблю внимание, кипение жизни!

– Тебе бы в артистки! – с завистью протянула Ирка.

Следующим уроком по расписанию стояла история.

Опроса сегодня не предполагалось, и Алла Викторовна, известная в школе как Соколиха, тут же перешла к новому материалу. «Чирк-чирк», – противно царапал по доске мел, выводя белым по черному ужасно важные для истории Отечества даты.

Соколиха говорила негромко и так монотонно, что не заснуть под ее бормотание уже казалось тем самым подвигом, достойным занесения в анналы истории.

«Жаль, Ирку от меня отсадили. Насколько с ней веселее-то было», – печально размышляла Алька, разрисовывая тетрадку гирляндами неизвестных ботаничке цветочков.

– Наступил переломный момент, отразившийся на всей истории двадцатого века, – говорила Соколиха, глядя куда-то за спины сидящих перед ней учеников.

Класс занимался своими делами. Алька уже было собиралась повернуться к Ирке, но тут поймала на себе внимательный Димкин взгляд.

Димка разглядывал ее так, будто перед ним вдруг оказалось какое-то экзотическое насекомое.

– Со мной что-нибудь не так? – осторожно поинтересовалась Алька, думая, не позеленела ли у нее кожа или не выросли ли щупальца, как у Ктулху.

– Ну… – с сомнением протянул Димка, – тебе виднее.

– Что виднее?

Он замялся.

– И что же? Нос, глаза на месте? Кожа не зеленая? – уточнила она. – Чего смотришь-то?

– Да я не об этом. Ты бы того… определилась. Либо огрызайся, либо на свидания приглашай. Не все же сразу, – насупился Димка.

– Куда? – Альке показалось, что в классе воцарилась напряженная тишина, и только Соколиха монотонным голосом продолжала рассказывать про переломный этап истории начала двадцатого века.

– На свидание, – терпеливо повторил Димка. – Я получил твою записку.

– Чего?

– Шустова, не тормози. Тебе что, по два раза повторять нужно? Получил, говорю, записку, в которой ты приглашаешь меня прийти к школьным воротам в семь часов.

– Куда?.. Я тебя приглашаю?.. – Время растягивалось, точно дешевая жевательная резинка.

– К школьным воротам. В семь, – терпеливо повторил Димка. – Нет, мне, конечно, очень лестно, но ты все-таки определись, а? И не волнуйся, я же нормально такое воспринимаю. Чего ты покраснела? Думаешь, меня раньше девчонки на свидания не приглашали? Нет, если ты стесняешься и предпочитаешь общаться письменно…

– Ну, знаешь, – нашлась наконец Алька, – это верх наглости. Все ты врешь! Никакой записки я тебе не писала! Небось сам написал, чтобы хвастаться, какой ты у нас неотразимый. Ага, ни в одном зеркале!

– Шустова! – Голос Соколихи для разнообразия стал возмущенным. – Тебе, кажется, не интересно то, что я рассказываю? Ну-ка, повтори, что я сказала, или немедленно вон из класса!