Пола Сторидж: Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3

Аббат вздохнул.

– Кристофер, неужели ты считаешь, что мне одному это по силам?

– Что?

– Ну, то, что ты мне предлагаешь?

– А я не говорю, что ты, дядя, обязательно должен делать все один.

– Почему же? Я понял, что…

Крис перебил аббата:

– Послушай, у тебя есть какой-нибудь надежный человек?

– Что, что?

– Ну, человек, которому ты всецело доверяешь?

Тяжело вздохнув, Джон произнес:

– Не знаю…

– А ты подумай, подумай, – подбодрил Кристофер, – может быть…

– Ты предлагаешь подыскать мне помощника?

– Вот именно!

Неожиданно младший О'Коннер поднялся и принялся возбужденно ходить по комнате.

– Но кого же?

– Тебе видней…

После непродолжительной паузы аббат, внимательно посмотрев на своего собеседника, произнес:

– Знаешь, Крис, мне кажется, я знаю такого человека…

Передав аббату инструкции, подробнейшим образом объяснив, что и как делать, в различных ситуациях, а также лондонский телефон одного своего доверенного лица, мистера Уистена О'Рурка, Крис, тепло попрощавшись с дядей, вышел из дому.

А буквально на другой день аббат узнал, что его любимый племянник арестован: об этом написали почти все английские газеты.

Большого скандала не было – наверное потому, что британские власти, как и предполагал Кристофер, не могли инкриминировать арестованному никаких более-менее вразумительных обвинений.

Теперь последнее слово оставалось за Джоном, однако, по замыслу аббата и его племянника, ему нужен был помощник, и он, после долгих размышлений, наконец-то остановился на кандидатуре мистера Хартгейма.

Тот день выдался точно таким же, как и многие, прожитые Хартгеймом в Оксфорде – тихим, меланхоличным, полным той скрытой грусти, к которой в последнее время так тяготел Лион.

Вечером, когда дети, сделав уроки, отправились играть в свою комнату, Хартгейм принялся одеваться.

– Опять к аббату? – спросила Джастина, искоса поглядывая на мужа.

Тот кивнул.

– Ну да…

– Нет, я все-таки не представляю – о чем так долго можно говорить с ним?

Голос Джастины прозвучал очень напряженно, и Лион тут же отметил про себя, что сегодня она нервничает больше обычного.

Он улыбнулся.

– Ну, мало ли о чем могут говорить между собой двое пожилых мужчин?

– Ты ходишь к нему, точно на службу, – ответила Джастина и отвернулась.

Он подошел к жене, нежно обнял ее за плечи и негромко сказал:

– Ну и что с того?

– Ох, не нравится мне все это!

– Ну почему же Джастина, почему?

– Потому что это знакомство не доведет тебя до добра…

– Но ведь ты совершенно не знаешь этого человека – почему ты так резко отзываешься о нем? – спросил Хартгейм.

Джастина, посмотрев в глаза мужу, честно призналась:

– Не знаю.

Он улыбнулся.

– А я – знаю…

– Почему?

– Мы уже говорили с тобой на эту тему… По моему, ты просто ревнуешь…

– Мне все-таки кажется, что этот подозрительный человек не доведет тебя до добра.

– Но дорогая, зачем так резко? Тебе это только лишь кажется… Ты говоришь так потому, что он не нравится тебе… Но, согласись, это еще недостаточные основания для обвинений в его адрес…

– Возможно.

– Ну, всего хорошего… Не волнуйся, Джастина, я не столь подвержен чужому влиянию, чтобы мистер О'Коннер втянул меня в какую-нибудь авантюру.

Последние слова Лион произнес ироничным тоном, невольно копируя интонации Джастины.

И, поцеловав жену на прощанье, Лион накинул куртку и направился через дорогу, в сторону небольшого коттеджа, в котором жил аббат О'Коннер.

Лион застал своего нового знакомого в необычайно взволнованном расположении духа.

Напряженно улыбнувшись, Джон предложил гостю присесть, коротко кивнув в сторону кресла.

– Прошу вас…

– Спасибо, – ответил Хартгейм, усаживаясь. – Благодарю вас.

Он внимательно посмотрел в лицо аббата и почему-то подумал, что у О'Коннера теперь был вид человека, который очень хочет что-то сказать, притом – необычайно важное, но по какой-то непонятной причине никак не решается этого сделать.

Аббат, пройдя на кухню, поставил чайник и, вернувшись к Лиону, торжественно произнес:

– Я хотел бы поговорить с вами…

Лицо у Джона в этот момент имело такое суровое и значительное выражение, что Лион поневоле спросил:

– Что-то произошло?

– Нет… то есть – да. Короче…

Окончательно запутавшись, Джон сел напротив и, чтобы побороть сильное душевное волнение, столь внезапно охватившее его, взял четки и принялся сосредоточенно перебирать их.