Евдокия Нагродская - Обольщение. Гнев Диониса

Вот он вбегает – мое сокровище! Со смехом поднимает меня на руки и целует, целует без конца. Мы смотрим друг на друга счастливыми глазами. Ведь мы не видались целую неделю!

Он выше отца на голову, но далеко не так красив, как я думала. Лоб, брови, глаза его прекрасны, но подбородок слишком выдается, нос слишком вздернутый, рот велик. Он гораздо хуже отца. Что составляло главную прелесть Эдди, это его нежность и мягкость, но я рада, что лицо Лулу мужественнее и грубее, хотя бы и в ущерб красоте.

Теория Латчинова подтверждается даже отношением нашего сына к нам обоим. Вот сейчас он рассказывает мне о своем столкновении с одним из преподавателей и прибавляет:

– Как видишь, мама, дело окончилось ничем, но ты пока не рассказывай этого папочке. Он разволнуется, разнервничается, полетит объясняться. Мы ему скажем потом.

Лулу обожает отца, он ни за что не хочет, чтобы папочка огорчился таким пустяком, а с мамой нужно посоветоваться, с ней можно обсудить затруднительный случай в его школьной жизни.

У Старка волосы совершенно седые, а я и Лулу относимся к нему всегда заботливо и нежно. Это отношение двух мужчин к любимой слабой женщине.

Я, мой сын и Катя стараемся отстранить от Старка все, что может его расстроить.

Катя, кажется, привязана к нему теперь больше, чем к Лулу, точно Лулу вырос, а Старк остался ребенком.

Васенька совсем охладел ко мне – я ему безразлична теперь. Виной этому, кажется, то, что я не прежний талант.

Да, с искусством покончено. Я почувствовала это еще тогда, когда кончила своего «Диониса». Он создал мне имя. Картина моя «И вы будете такими», появившаяся через два года, имела шумный успех. Но я сознавала, что это успех внешний. Успех автора «Гнева Диониса», успех контраста этих прекрасных женских тел с безобразной старухой на первом плане.

Я больше ничего не выставляла. Последнее мое большое произведение никогда не видала публика: портрет Лулу висит в кабинете его отца.

Жизнь идет к концу. Я прожила ее, может быть, слишком бурно и странно. Виновата ли я, виновата ли природа, по теории Латчинова, не знаю. Но скорбная тень этого человека часто стоит передо мной, и я как будто слышу его тихий, спокойный голос:

– А все же вы счастливая женщина, друг мой!

Хорошо, очень хорошо, синьора! (итал.)

Я вас проклинаю! (фр.)

Ты всегда несчастный в любви (фр.).

Кошки (самки) (фр.).