Александр Ермак - Любовь больше, чем правда

Она вышла из кафе. Несмотря на скверный прогноз метеорологов, ступила на привокзальную улочку, ведущую в противоположную от дома сторону:

– Авось, пронесет эти тучи мимо города…

Прогуливаясь, Катя раскланялась с несколькими завсегдатаями ее станционного заведения, мигрирующими в этот день из дома в дом:

– Добрый день…

– Привет, Катюша…

И с их женами:

– Здравствуйте…

– До свидания…

Посетила подвернувшиеся под ноги гастроном и галантерею. Повертела в руках коробки с детским питанием. Помяла пеленочный материал. Попробовала на зубок соски.

Заглянула и в соседний, единственный в городке зоомагазин. Поглазела на щекастых хомячков и болтливых канареек. Показала язык мартышке по кличке «Долорес». Приценилась к черепашке, но купила пока только книжку «Жизнь без спешки», том первый «Большая кладка».

Выйдя из зоомагазина, Катя вздохнула. Домой по-прежнему не хотелось. Только подумав о своей комнатке, она сразу вспоминала тот сон: скорый поезд, букеты цветов, любезного старика Пилеменоса, родителей, Айшу, Чикиту, Большого оленя, Долорес, Мойшу, Отца Прокопия с кадилом, Костаса в кресле-каталке, Костаса, призывно выписывающего вензеля…

Катя еще поскиталась по пустынным как перед грозой тротуарам. Прошла мимо городской бани, в которой сегодня был мужской день. На каком-то углу выпила вторую, а затем и третью чашку кофе без кофеина. На центральной площади перечитала на афишах весь репертуар местного драмкружка: «Мертвые уши», «Бармен-сюита», «Отелло и Джульета…»

На нее вновь самопроизвольно нахлынули воспоминания. Афиши столичных театров. Программа телевидения на неделю: «Четверг. 20.20 – Популярная игра „Угадай обезьяну“. Съемочная площадка. Костас в свете прожекторов. Восхищенные телезрители…

Ее качнуло в сон и Катя, сориентировавшись, тут же повернулась к киноафишам:

– «Удар в носопырку», «Новые приключения Флегма и Тика», «Сердце в мундире»…

Прогремел гром, с неба упали первые капли дождя и тогда она, уже не раздумывая, купила билет на ближайший сеанс.

В почти пустом зале шел будильником рычащий боевик. По экрану то маршировали, то ползали, то бегали, то хлебали, то истекали, то замертво падали солдаты. Командовал ими очень бравый сержант.

Поглядев на него, Катя даже перекрестилась: он был так похож на Пиля. И выправкой и характером. Сержант всегда выезжал впереди на белом лихом коне. Рвался в бой. Не боялся материальной ответственности. И еще он был бесконечно благороден. И чертовски красив даже под артобстрелом.

На переднем крае, под разрывами мин и фугасов этот бравый вояка так вдохновенно, так прочувственно и так всем понятно обращался к своей далекой невесте:

С началом боевых действий невеста была эвакуирована с насиженных мест в неизвестном направлении. Вдалеке от линии фронта девушка маялась разлукой и нелепым обманом о смерти суженого-погононосца. Черную весточку ей принес забракованный военкоматом карточный шулер:

– Все, кончено, его больше нет. Будь моей козырной дамой… Озолочу, посеребрю, отникелирую…

Но она отвергала липкие притязания. Девушка еще на что-то надеялась. Вечерами выходила за околицу и протягивала руки к далеким вспышкам боевых зарниц. С губ ее срывались чувственные строки:

И сержант, выполнивший в конце концов поставленную перед ним боевую задачу, получивший три тяжелых ранения и две средних контузии, как будто слыша невесту, продолжал бороться за свою будущую семейную жизнь. Он бредил, он рвался:

Катя ревела в беретик, завидуя героине, которую в отличие от нее неминуемо ждет полный “хэппи-энд” – ощутимый счастливый конец.

Так и вышло. К концу фильма бравый сержант восстановился, сбежал от врачей на фронт и добил всех врагов. А затем, как ни охмуряла его луноокая снайперша союзников, отправился на поиски невесты. И нашел ее. В тьмутараканье, в тесноте, но не замужем.

Шулер получил по морде. Отец и мать невесты – нехилые фронтовые трофеи. Невеста – то, чего ждала. Грянул свадебный марш и по лицам счастливых новобрачных поползли медленные титры.