Наталья Нестерова - Точки над Ё

– Я не способен, – улыбнулся Гамлет. – Но это по-честному.

– А Прохиндей тебя замуж звал? – спросил Костя.

Я по-прежнему смотрела только на Гамлета:

– Много раз. Родители и бабушка запретили. За что им вечная благодарность.

– Вы из хорошей семьи, – одобрил мое происхождение Гамлет.

– Спасибо! Так вот. Проглотив обиду, в нарушение своих принципов, я стремлюсь к тому, чтобы вступить с Костей в... в интимные отношения. Уже несколько недель.

– Костя-я-я! – покачал головой Гамлет.

– Вместо этого, – продолжала доносить я, – он... простите, Костя, занимается сайтом моей передачи, расставляет точки над «ё». Гамлет, спросите его... фу ты!.. спросите Костю, чего он хочет?

– Костя, чего ты хочешь?

– Чтобы Ася своими словами сказала, что любит меня.

– Ася уже сказала. Ты что, глухой?

– Слепой, немой, дурак набитый.

– Ася, он раскаивается.

– Гамлет, спроси Асю, чего она хочет?

– Ася, чего вы хотите?

– Родить детей от Кости.

Так вырывается признание, которое в спокойной обстановке под пытками не произнесёшь.

Гамлет закашлялся. Или это Костя издал странные звуки?

Если бы идиоматическое выражение «провалиться под землю» имело конкретное воплощение, я благодарила бы провидение. Пока же у меня заложило уши от взрыва крови в сосудах. И разговор Гамлета с Костей был далёким, как эхо.

– Костя! Женись на Асе. Такая девушка!

– Сам знаю, поучи ещё.

– Что ты бревном лежишь? Она снова в обморок грохнется.

– Ё-кэ-лэ-мэ-нэ...

Два инвалида одновременно схватили костыли и подскакали ко мне.

Земля, может быть, и разверзлась, но я не провалилась, потому что меня держал в объятиях Костя, целовал моё лицо, шею...

– Да это что же такое! – Истошный женский вопль прервал идиллию.

Вопила медсестра в симпатичном белом костюмчике. Она вошла неслышно, или я отключилась от посторонних звуков.

– Совсем обнаглели! Уже днём, втроём!

Надо простить сестричку, взору которой представилась, мягко говоря, странная сцена. Мы с Костей обнимались-целовались. В непосредственной близости стоял Гамлет – сам на костылях, – страхующий Костю и его костыли.

– Лидочка, это не то, что вы подумали, – повернув к ней голову, сказал Гамлет с отчетливым кавказским акцентом. – Они хотят пожениться.

– Прямо здесь? – ужаснулась сестричка. – Прекратите! – Она замахала руками. – Отлипните! Больные – по кроватям! Девушка, немедленно убирайтесь!

– Лида, я выписываюсь, – сказал Костя, – пусть документы подготовят.

– Что ты? – испугалась я. – Твой закрытый, то есть открытый перелом надо лечить!

Костя убрал руки с моей талии, опёрся на один костыль, а другим постучал по гипсовому сапогу:

– Только трещина голени, не перелом. И сильное растяжение. Если бы ты не сказала, что прилетишь, я уже сегодня был бы дома.

– Гамлет, он опять мне соврал! – капризно пожаловалась я.

– Мировой парень, Ася, женись, не пожалеешь.

Перепутал «женись» и «выходи замуж».

Финалы романов со счастливым концом имеют свойство торопливой скороговорки. Описывать переливы счастья намного сложнее, чем конфликтные ситуации – теперь я это знаю. Мне недостает литературного дарования, чтобы подобрать слова к оттенкам счастливых чувств. Или это в русском языке недостаток слов, описывающих парение духа и тела?

Костя велел мне спуститься в вестибюль больницы, ждать его, не трогаться с места. Я сидела на том же самом диванчике, охранник сновал вперёд-назад передо мной, пока не сказал: «Никогда не видел, чтобы после травмы так радовались». Увечья у меня не было, следовательно, под «травмой» он имел в виду отделение травматологии.

Я улыбнулась:

– Это метонимия, как вы думаете? «Хирургия» – хирургическое отделение, «Травма» – травматологическое. Или нет? Метонимия, – пояснила я, потому что у охранника брови полезли вверх, – это когда явление или предмет не прямо называется, а обозначается словами со смежным смыслом. «Все флаги в гости будут к нам» – под «флагами» имеются в виду представители разных стран. Или – опять же у Пушкина: «Ты вёл мечи на пир обильный...» «Мечи» – это воины. Я понятно выражаюсь?

– Понятно. А про что вы говорите?

– Про метонимию.

– Ну да, конечно. У меня дела.

Он отошёл, чтобы проверить пропуск у женщины с авоськами.

Я не могла стереть улыбку с лица и перестать хихикать (чего стоило только воспоминание о медсестре, потрясённой видом двух пациентов на костылях: один целует девушку, а другой, прильнув к тому со спины, приговаривает: «Вот это хорошо, по-нашему!»). И не могла унять оглушительное ликование, сравнимое с локальным землетрясением в отдельно взятом теле. Всё-таки надо успокоиться, взять себя в руки, чтобы не выглядеть дурочкой-снегурочкой. Так бабушка говорит о девушках, которые голову потеряли, в мозгах ветер свистит. Дурочкой-снегурочкой бабуля называла меня в бытность Прохиндея моим кавалером. Снегурочка в современных детских представлениях на Новый год выглядит декоративно – никакой инициативы, внучка при Дедушке Морозе. Но что прежде было в фольклоре? Спросить папу. До следующего Нового года ещё далеко. А тропы, они же художественные средства, – отличная тема для моей передачи. Только не сыпать их кучей. Одна передача – эпитет, вторая – сравнения, третья – метонимия, четвёртая – метафора, пятая – синекдоха...