Кэтрин Эллиот - Женатый мужчина

– Хорошо, – поблагодарила я, вставая и следуя за ней на кухню. Мне было неприятно видеть, что она идет медленно и осторожно, держась за перила. Я остановилась, чтобы не торопить ее.

Когда мы оказались на кухне, распахнулась дверь черного хода, и в дом вбежал Бен, еле дыша, с раскрасневшимися щеками. За ним шел его дед: высокий, слегка сутулый и, как обычно, щеголяющий довольно модной фетровой шляпой.

– Мам! Ты не поверишь! Мы пошли в Национальную галерею, потому что все другие музеи были закрыты, и там была куча голых толстых женщин! Правда, Лукас?

– Правда, Бен, хотя, увы, только на картинах. Жаль, что там не было настоящих девушек, разглядывающих картины нагишом, лишь с сумочками и в очках! – Лукас подмигнул мне, бросил на стол каталог Национальной галереи и со вздохом сел в кресло. – Чашка горячего чая, – пробормотал он – легкий польский акцент был заметен до сих пор. – Как мило.

– И у них были огромные, гигантские задницы. – Бен схватил каталог и открыл его на нужной странице, чтобы показать мне. – Белые, рыхлые, мам, а груди так же висят, как у тебя, – смотри! Тогда это было очень модно. Подумать только, мам, в старые времена ты могла бы быть крутой девчонкой!

– Прекрасные новости, дорогой. Значит, я родилась всего парой веков позже, чем следовало?

– Мальчику важно расти и знать, что красивыми могут быть не только худосочные модели, – заметил Лукас.

– Он это и так знает, – мрачно проговорила я. – О, спасибо, Мэйзи. – Мэйзи поставила передо мной чашку чая, и я улыбнулась. – Я попью чай, и мы больше не будем тебе надоедать.

– Не спеши, дорогая, сиди, сколько хочешь. Ты вовсе не надоедаешь.

– Я знаю, но все равно…

Я прекрасно понимала, как утомительно может быть общение с маленькими детьми, особенно для таких немолодых людей, как мои родители. Мама родила двоих, одного за другим, когда ей было чуть за двадцать; они с папой воспитали детей, поставили их на ноги и зажили спокойно, решив в сорок лет наконец-то пожить в свое удовольствие. Наверняка они пришли в ужас, когда в сорок пять Мэйзи обнаружила, что беременна – мной. Но если и так, я об этом не узнала. Они никогда этого не показывали. Для меня они были самыми любящими и добрыми родителями, на зависть моим друзьям. Они были так спокойны, что, когда мой брат в десять лет ради шутки стал называть их по имени, они даже не заметили. И это вошло у нас в привычку.

Но я считаю, что семидесятипятилетние старики должны видеться с внуками пару часов в неделю, короткими и яркими вспышками. Потом, когда мы уедем, они тихо пообедают, Мэйзи настроит скрипку, а Лукас станет аккомпанировать ей на пианино; вечером они включат CD-проигрыватель и будут дремать в креслах под завораживающую музыку Моцарта. Вместе, в полной безмятежности – как и должно быть.

– Идите сюда, вы двое. – Я наклонилась и стала натягивать на Макса свитер. – Возвращаемся домой. Но только на пару дней – потом, дорогие мои, мы переезжаем!

– О! – Мэйзи обернулась и ударила себя по лбу. – Чуть не забыла. Звонила Роуз.

– Неужели? – Я подняла голову.

– Сказала, что в четверг она тебя ждет.

– Угу.

– И еще что-то про няню.

– Какую няню? – Я села на корточки и думать забыла о Максе, который просунул руку только в один рукав. – Что? Что про няню?

– Она подумала, что будет лучше, если ты будешь по вечерам ужинать с ними, а не сидеть в одиночестве в своем доме, – неуверенно проговорила Мэйзи. – Видишь ли, она не может допустить, чтобы вся семья сидела за столом, а тебя не было, поэтому она пригласила одну девушку – очень милую, по ее словам, – чтобы та приходила и сидела с мальчиками. – Мэйзи замолчала и, нахмурившись, посмотрела на мужа. – Так она и сказала, правда, Лукас?

Лукас медленно оторвал карие глаза от газеты и посмотрел на меня.

– Да, дорогая, – тихо произнес он, – так она и сказала. Почти слово в слово. Что ужинать ты должна будешь с ними, в доме.

Он пристально смотрел на меня, но я не выдержала и отвела взгляд. Посмотрела в чашку и поспешно глотнула. Чай был совсем холодный.

Нед умер при родах. Рожала, естественно, я, а не он. Даже Неду, который легко справлялся с большинством дел, было не под силу произвести на свет ребенка. Нет, он умер, когда я рожала Макса. Когда я тужилась и потела, ругалась и проклинала все на свете, выталкивала наружу этого несчастного младенца и орала на врачей и медсестер – где, черт возьми, мой муж? Я впивалась ногтями в руку Мэйзи и кричала: «Приведите его сюда, немедленно! Не хочу, чтобы он пропустил рождение сына! И он сам хотел присутствовать при родах!» И все это время ребенок толкался у меня внутри. Я боролась с приступами боли, стиснув зубы и зажмурив глаза, и каждая схватка приносила новые мучения, а Нед все не приходил – так где же он? Почему он не пришел? Как он мог пропустить такое?