Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая

Большая часть воды текла мимо ее рта. Наконец она начала давиться и замотала головой.

– Не могу.

– Скоро тебе станет лучше. Это просто пустынная лихорадка. Она быстро пройдет.

Обнимая и прижимая к своей груди, он ласково гладил ее по волосам.

Минут через двадцать дрожь начала ослабевать. Он потрогал ее лоб. Жар, казалось, несколько спал.

– Как ты? – спросил Джоул.

– Лучше.

– О'кей. Нам пора ехать.

– Куда? – вяло пробормотала Иден.

– Я тебе уже говорил. В Мексику.

Он помог ей встать, но, когда она попыталась идти, у нее подкосились ноги. Он едва успел подхватить ее.

– Придется тебе нести меня, – грустно улыбнулась Иден.

Джоул поднял ее на руки и понес наверх к «доджу», где бережно усадил на переднее сиденье, положил под голову подушку и укрыл одеялом. Затем пристегнул ее ремнем безопасности.

– Ну как?

– Нормально, – проговорила она, не открывая глаз.

– Постарайся заснуть.

Он сел за руль, завел мотор и поехал по дороге, петляющей среди великанов-сагуаро, даже не оглянувшись на оставляемый навсегда дом.

По той же дороге милях в двух впереди ехала еще одна машина – потрепанный грузовик без бортов, который, должно быть, направлялся за партией наркотиков или на встречу с группой нелегальных иммигрантов. Однако, без сомнения, это был не полицейский автомобиль. Завидев «додж» Джоула, водитель грузовика сбавил скорость, давая Джоулу догнать его, чтобы получше рассмотреть, кто сидит у него на хвосте. Джоул охотно приблизился к грузовику, как бы говоря его пассажирам, что они могут не опасаться его, а заодно и сам убедился, что ему ничто не угрожает. После этого он немного подотстал и затем ехал, уже придерживаясь дистанции.

Облака поднимаемой грузовиком пыли служили ему удобным ориентиром в ночи. В свете фар пустынная растительность выглядела зловеще, словно армия призраков, протягивающих к нему свои скрюченные руки. Дорога оказалась гораздо труднее, чем он рассчитывал. «Додж» петлял, подпрыгивая на ухабах, как удирающий от погони заяц.

Иден снова забылась тревожным сном. Время от времени она стонала и что-то неразборчиво бормотала. Когда колесо автомобиля попадало в яму, она испуганно вскрикивала или начинала хныкать во сне. Джоул старался вести «додж» одной рукой, другой придерживая Иден, чтобы она не ударилась на очередной колдобине. Ее голова так болталась из стороны в сторону, что порой казалось, будто у нее вот-вот сломается шея Но она все равно продолжала спать.

Он потрогал ее лоб. У нее снова был жар. Но она уже не потела. Казалось, в организме Иден больше не осталось влаги и ее кожа пересохла.

«Проклятье!» Джоул с досадой ударил кулаком по рулю.

Он остановил машину и достал бутылку с водой, затем, осторожно поддерживая голову Иден, попытался заставить ее сделать несколько глотков. Вода пролилась мимо ее безвольных, вялых губ.

Он намочил руку и обтер ей лицо и шею, взволнованно приговаривая:

– Осталось немного, потерпи. Еще пара часов, и мы приедем.

Иден пробормотала что-то невразумительное. Он поцеловал ее в губы. Они были сухими и потрескавшимися.

– Я люблю тебя, – прошептал Джоул.

Он сверился с компасом и снова погнал машину вперед.

Может, сегодня ночью она пропотеет и жар спадет. Может, к утру ей уже станет легче. Может быть.

Лос-Анджелес

После утреннего обхода врачи решили разрешить Доминику ван Бюрену выйти из палаты, чтобы немного посидеть на осеннем солнышке. Конечно, возможные осложнения вызывали у них определенные опасения, однако проведенное лечение возымело положительное действие и справиться с приступом буйства им все-таки удалось. Явился чернокожий санитар, который помог ван Бюрену встать с кровати и надеть поверх пижамы больничный халат, затем обтер тампоном его губы и причесал волосы. Он поинтересовался, не хочет ли пациент в туалет. Ван Бюрен ничего не ответил, но санитар все равно подвел Доминика к писсуару, вытащил из штанов его пенис и держал, пока тот мочился. Потом они отправились по длинному коридору в сад.

Проходя мимо чужих палат, ван Бюрен каждый раз останавливался и с интересом разглядывал находившихся там больных, одни из которых безразлично лежали на своих койках, другие тихо сидели, подперев головы руками, или пели, или смеялись, или жалобно выли. Сначала санитар проявлял определенное терпение, но скоро ему это надоело, и он стал более энергично подгонять своего пожилого пациента.

И все же ван Бюрен упорно продолжал заглядывать в каждую дверь, словно стараясь отыскать знакомое лицо.