Вера и Марина Воробей - Останься со мной!

– Я обязательно послушаю. Сегодня же.

Маша сказала, что позвонит завтра, ледяным тоном поздравила Черепашку «с наступающим», и на этом их разговор окончился.

«Зачем наврала? – мысленно ругала себя Люся. – Почему не сказала прямо, что не буду заниматься группой «Грачи прилетели», что и пальцем ради нее не пошевелю и что это никакая не музыка и никакие не стихи, а вообще фигня на постном масле?» В самый первый миг их разговора Черепашка ощутила укол ревности. Острый и болезненный. Но осознание этого пришло лишь теперь, когда она опустила трубку. Нет, ошибки быть не могло – Люся воспринимала Машу не просто как назойливую и напористую девицу, она относилась к Маше как к сопернице, хотя та, конечно, даже не догадывалась об этом. Но ведь группа «Грачи прилетели» и в самом деле слова доброго не стоит! И личные пристрастия Люси тут совершенно ни при чем. Ведь она прослушала кассету до того, как побывала у Жени в больнице. Так что ее совесть на этот счет была абсолютно чиста.

«Завтра сама ей позвоню и скажу все как есть», – решила Черепашка, отходя от телефонного столика. Но далеко уйти ей не удалось, потому что снова, уже в третий раз за последние десять минут, раздался звонок.

Вот уж чей голос она ожидала услышать меньше всего! В первый миг она даже подумала, что обозналась, но звонивший поспешил внести ясность:

– Это Гена. Не узнала?

– Узнала, – возразила Люся. – Просто не думала, что ты позвонишь…

– Хочу извиниться, – сдавленным голосом произнес Гена. – Я наговорил тебе бог знает чего… Забудь, ладно? Сам не понимаю, что на меня нашло, – продолжал оправдываться он.

– Да я и не обижаюсь… Просто как-то странно было слышать все это от тебя… Но я действительно не обижаюсь… Впрочем, приятно, что ты позвонил.

– Тебе правда приятно? – Его голос дрогнул.

Люся не ожидала такого поворота. Ведь она не вкладывала в свои слова того смысла, который прочитал в них Гена.

– Ну да… – нерешительно протянула она. – А то остался бы осадок неприятный…

– У меня он так на так останется, – заявил Гена и сразу же, без паузы, предложил: – А давай Новый год вместе встретим? Просто как старые приятели, – поспешно добавил он и, услышав в трубке молчание, робко поинтересовался: – Или у тебя уже есть какие-то планы на новогоднюю ночь?

– Я пока еще не решила, где справлять… – уже в который раз за сегодняшний день произнесла Черепашка. – Спасибо за приглашение.

Эти слова она постаралась сказать так, чтобы до Гены дошло: она ни при каких обстоятельствах не примет его приглашения. Но он не понял ее, а может, только сделал вид, что не понял:

– Так я позвоню тебе тридцать первого утром?

– Да нет, не стоит. Извини, – сказала Черепашка и положила трубку.

«Я в этом году прямо нарасхват! – с грустной иронией подумала Люся. – Лу, Юрка Ермолаев, Варя, Гена… – перечисляла она всех, от кого получила приглашения. – Осталось только Маше меня пригласить на елочку!»

Уже в третий раз Черепашка перематывала кассету на начало этой песни. Она была единственная на кассете, которую пел сам Женя. Остальные звучали в исполнении Маши, и текст был написан специально «под нее». Если бы потребовалось определить жанр песни, Люся назвала бы это романсом. Вернее, на романс «тянул» запев, припев же звучал в жестком роковом варианте, позволяя исполнителю продемонстрировать силу и диапазон голоса. Впрочем, голос был явно не самой сильной гранью Жениного дарования. Но тексты песен и сами мелодии совсем не разочаровали Черепашку, которая за время своей работы на телевидении научилась отличать хорошие группы от плохих. Хотя, если рассуждать строго, то научиться этому, наверное, невозможно. Вкус – это чувство, с которым надо родиться. И Люся Черепахина явно принадлежала к числу тех, кому в этом смысле повезло.

Еще вчера она съездила к Жениной маме и забрала у нее кассету. К ее искренней радости, его песни ее не разочаровали. Теперь она сможет показать кассету музыкальному редактору и режиссеру программы. В том, что они одобрят ее выбор, Люся была почти уверена. И тогда уже можно думать о студийной записи и съемках клипа. Черепашке казалось, что песня «Я – курок!» была на кассете самой яркой не только потому, что пел ее сам Женя… Все острее ощущала она ревность. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Беспокоил Люсю и тот факт, что Женя, передав ей кассету, на том, казалось, и успокоился.