Галия Мавлютова - На качелях любви

Я подошла к окну, пристально вгляделась в свое отражение. Моника Левински тотчас же умрет со смеху, узнав о результатах нашего с Зиминым свидания. А подруга директора Всемирного банка непременно возьмет отпуск на неделю, чтобы вволю нахохотаться, потому что она никогда не поступила бы так, как я. Ну кто по доброй воле отпускает мужчину из своих рук, кто, скажите мне? Лишь глупая и набитая дура. Он что, птица, что ли? Мужчина, пойманный в силки, принадлежит удачливой охотнице по неписаному закону жизни. Все эти мысли тревожили мое воображение, мне казалось, что я отпетая неудачница, не умею использовать козыри, добровольно идущие в мои руки. О любви я не думала. Слишком сложная тема. К примеру, если Егоровна принудила бы меня написать статью о моем увлечении, честно признаюсь, у меня ничего не получилось бы. Разного рода трактовки и концепции можно пришить к любой теме, как пуговицы к пальто. При этом аксессуары могут быть яркими и блестящими, но также мрачными и тусклыми.

Мое ремесло можно освоить легко и играючи, без напряжения. Пишется легко, без сучка и задоринки, пока тема не касается тебя лично. В данном случае – меня лично. Мне казалось, что я безумно люблю Зимина, жить без него не могу. Но он пришел, а я испугалась, наверное, не была готова к близости. И хотя я – не из породы трусливых, мне было страшно, что мое чувство может потускнеть или поржаветь от неаккуратного к нему отношения. Первое свидание с любимым мужчиной я представляла совсем иначе. Не наспех, не в коммунальной квартире со скребущимися шагами в коридоре и не в перерыве между работой и домом. ТАК я не могу, не хочу и не буду, потому что когда любовь делается ТАК, тогда теряется вся ценность человеческих отношений. Есть разные точки зрения, некоторые считают, что не существует разницы в том, как ЭТО делается, и где, и в какое время, лишь бы люди оставались равными в главном, а разные мелочи приложатся. Но для меня чувства должны оставаться на высоте, иначе вообще не стоит углубляться в отношения. Пусть уж тогда они останутся поверхностными и ничего не значащими.

Придется оставить свои соображения при себе. Это мой багаж, личный, его не доверишь кому попало. Пожалуй, бедный Соколов ничего не поймет из моих объяснений, у Лешки своих язв достаточно. С бывшими не делят пополам душевные раны, это не принято в приличном обществе. Ничего ему не скажу. Пусть все останется как есть, ведь ничего страшного не случилось. Зимин поступил так, как поступают все мужчины. Ему понравилась девушка, и он пошел напролом, презрев внешние обстоятельства. Я тоже переступила нравственные законы. Из редакции мне придется уйти. Слишком далеко я зашла в своем стремлении достичь желаемого. Это Зимину деваться некуда, он ведь привязан к «Северному сиянию» крепкими канатами, прикован кандалами, а передо мной весь мир, и он у моих ног. Пока я носилась со своей любовью, как набитая дура, прошло немало времени. И оно не пролетело для меня впустую. Я написала свои первые статьи, перешагнула через этап стажерства, много думала, переживала, дурачилась. И все это помогло мне пройти небольшой этап взросления. Разумеется, до настоящей взрослости мне еще далеко. Но основной барьер взят, самый высокий и трудный. Я перешла через свою юность, как через пропасть, пробираясь на другой берег по тонкой и шаткой досочке без лонжи и страховки, лавируя и кренясь, рискуя упасть вниз. Но не упала, удержалась, несмотря на расбалансировку, и впереди у меня была целая жизнь. И в ней таилось много любви. Нужно суметь расстаться с прежней жизнью, чтобы начать новую, ведь старые связи и отношения имеют склонность зомбировать человека. Я случайно попала в клетку собственных заблуждений и метаний. Теперь моя любимая редакция представлялась мне волчьим капканом. В действительности все обстояло иначе. Я значительно преувеличивала степень моих промахов. Сотрудники газеты приняли меня в свои ряды на равных, они прощали мне мелкие неудачи и ошибки, иногда подсказывали правильный путь, но чаще оставляли одну, чтобы я сама добиралась до истины. И тем не менее я оставляла работу с легким сердцем. У меня здесь никого не было. Лариса Петровна и Марина Егоровна найдут себе другую девочку для битья. У Соньки слишком рациональный ум, чтобы грустить обо мне. Динка через полчаса забудет о моем существовании. Мне не хотелось терять лишь Соколова, из всего коллектива он был для меня по-настоящему родным человеком.

Первым делом мне нужно написать заявление об увольнении и отнести его в кадры. Затем сдать Егоровне оставшиеся материалы. Несколько моих статей заняли второе место в рейтинге. Часть публикаций я великодушно слила Соньке, к примеру, безвозмездно отдала ей больную учительницу из школы, соблазнившую симпатичного ученика. Соня увлеклась необычным материалом, она ежедневно ездит к влюбленной женщине в больницу, таскает ей передачи, с присущей одной Соне дотошностью выясняет подробности страстного и странного чувства. И только один крокодил Гриша завис в архивных материалах редакции. Его не поставили в номер по моей вине. Я так и не согласилась объединить два творческих начала – мое и Сонькино, ведь это было мое первое дело. Я ступала босыми ногами по целине, обдирая в кровь сердце и душу. Поэтому не могла уступить пальму первенства своей подруге. Но сейчас мне было не до крокодила. Я была готова подарить все пальмы мира, в том числе и первенства, милым сотрудникам «Северного сияния». Меня захлестывали новые устремления, я уже прощалась со старой жизнью. Пусть поставят в номер Сонину статью, надо будет сказать Егоровне. Мне ничего не жалко для любимой подруги.