Галия Мавлютова - На качелях любви

Я помню этот последний вечер. Мы решили отпраздновать наш маленький юбилей – одну короткую дату нашего знакомства. Лешка суетился на кухне, что-то готовил, жарил мясо, меленько кромсал зелень, сочинял диковинные соусы. А я выбирала вино. Красное, белое, сухое, сладкое? В конце концов, устав ломать голову, я выставила все бутылки на стол. Было красиво и уютно. Лешка почти ничего не ел, он пристально смотрел на меня и загадочно молчал. Я отставила тарелку, не в силах вынести поглощающий мужской взгляд. Соколов будто ждал этого жеста, он резко встал, подошел ко мне и поднял на руки.

– Дашка, всю жизнь тебя на руках носить буду! – торжественно провозгласил он, крепко прижимая к груди мое анорексичное, но гибкое и стройное тело.

Я поболтала ногами в воздухе. Приятно, когда тебя держат на ручках, как маленькую.

– Лешка, отпусти! – потребовала я, мне уже надоело висеть между небом и землей. Состояние невесомости возбуждает организм, не скрою, но лишь на некоторое время. Соколов не отпустил. Вопреки моему желанию он отнес меня в спальню. Привычный полумрак, слабое освещение, огромная кровать, присутствие влюбленного мужчины, и, наконец, мое ледяное сердце растаяло, а голова закружилась. Лешка мне всегда нравился. Я полюбила его с первого взгляда. Он был молодой, неженатый и обеспеченный. Тогда я еще не задумывалась о том, что нас ждет впереди. По гороскопу друидов я прохожу под знаком портулака. Это именно тот знак, который замышляет развод в минуту знакомства с парнем. То есть еще ничего не ясно, кто за кем бегать станет, а портулак уже всерьез подумывает о предстоящем разводе и разделе имущества. Именно отсюда пошли брачные договоры. Портулаки их придумали. А вообще – это представитель растительного мира. Вредная разновидность, как выяснилось, их придумали позже. Мне нравился Соколов. Я его любила. Но я боялась жизни. И до жути боялась будущего.

Лешка осторожно положил меня на кровать. И лег рядом. Наши дыхания смешались. Мы лежали тихо, не шевелясь, будто боялись чего-то. Я знала, почему Соколов не прикасается ко мне, знала. Он боялся вспугнуть нарождающееся чувство как в себе, так и во мне. И вдруг он положил свою руку на мою грудь, а мою руку прижал своей. Мы ощутили бешеный стук сердец. Эти два агрегата шумно колотились, скакали, будто пытались выпрыгнуть из своих тесных вместилищ. Наконец, Лешка очнулся, осторожно нагнулся надо мной и тихо поцеловал в нос, губы, лоб. Он целовал меня, как хрупкую драгоценность, как святыню. Соколов боялся самого себя. А потом все закружилось, понеслось, завертелось. Мы раздевались с бешеной скоростью, пытаясь помочь друг другу, потом боролись со своей одеждой, руки сплетались, путались вместе с одеждой, в конце концов, предметы и вещи разлетелись по углам и в разные стороны, а мы приникли друг к другу. Я никогда не думала, что обычное раздевание может стать самым романтическим приключением из всех пережитых. Лешка целовал мое тело, а я изгибалась под его поцелуями. Нет, я не воображала сцену со звездой. Это чересчур пошло. В тот благословенный миг Лешка стал для меня самым желанным мужчиной на свете. Наши тела извивались, словно нас бросили на раскаленную сковородку. И когда пекло достигло максимальных высот температуры, Соколов овладел мной. Это произошло незаметно, само собой, будто клеточки и частички наших тел соединились на короткое мгновение. Я ощутила себя в сказочном раю, где все гармонично и ясно, там нет облаков и туч и совсем нет места грязи и обыденности. Ощущение продлилось недолго, но оно осталось в нас навеки. Мы соединились, будто кто-то сверху обручил нас невидимым венцом. Мы были счастливы. До утра.

А днем я увидела Олега Зимина в первый раз. Это произошло в тот самый день, когда я настаивала на том, что являюсь исключительно доброй особой. И тем же вечером ушла от Соколова, твердо пообещав себе, что не вернусь к нему никогда.

Я едко усмехнулась: как легко погрузиться в смешные и дурацкие воспоминания, лишь бы не думать о главном. Ведь до сих пор не сделала ни одной попытки предположить, какого рода информация может находиться в этом злополучном письме. Может быть, его написал какой-нибудь шизофреник, психически больной, или больная, свихнувшиеся от житейских невзгод, да мало ли кто может обратиться в редакцию газеты с двухмиллионным тиражом, чтобы вылить ушат грязи на окружающую действительность. И вполне здоровый человек способен выкинуть такое коленце. Вдруг нечаянно заклинило голову, перекосило мысли – бац, и письмо готово. Читайте, Дарья Добрая, на доброе здоровье, набирайтесь ума-разума.