Вадим Селин - Морская амазонка

— Куда? — осевшим голосом спросила я.

— Не знаю еще. Куда-нибудь. Я не смогу там работать. Буду видеть тебя целыми днями и… ну, ты чужая будешь… Это тяжело. Месяц смотрели друг на друга, месяц дружили, а потом так резко — пустота в душе. Я этого не перенесу. Поэтому мне нужно уйти подальше с пляжа, чтобы не видеть тебя. А вообще… скорее всего, домой уеду. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Если не буду тебя видеть, может, и забуду обо всем, что между нами было… Ты не такая, как все. В тебе есть какая-то магия, притяжение.

— В тебе тоже.

— То есть?

— Нас притягивает «магия» друг друга… — вздохнула я. — Не надо, Марат, никуда уходить с базы. И домой уезжать тоже не надо.

— Почему? Ты… прощаешь меня?

— Тебя не за что прощать. Ты ни в чем не виноват.

— Как это — «не виноват»?

— Да вот так. Ты же все объяснил. Не всерьез, оказывается, спорил.

— Да я вообще не спорил! Они сами все решили. А я как в прострации находился. Не понимал, что там они говорят, о каком еще пиве болтают. Я думал только о том, что ты стояла за мной в очереди. О том, что сказала мне про синие плавки… — произнес Марат, и неожиданно с отчаянием в голосе воскликнул: — Господи, Полина, ну не знаю, как еще выразить преданность тебе! Неужели ты не понимаешь, что я готов сделать ради тебя все? Неужели не понимаешь, что я из реальности выпадаю, когда вижу тебя? Ты как колдунья… приворожила меня…

— Ничего я тебя не привораживала. Оно… само так случилось.

Мы помолчали некоторое время, укладывая в голове новую информацию.

— Что нам делать дальше? — нарушил молчание Марат. — В смысле, мне.

— А что ты хочешь?

— А ты не догадываешься?

Не успела я ничего ответить, как Марат вдруг придвинулся ко мне. Зацепил рукой гитару, зазвенели струны.

Он обнял меня. Так, как не обнимал еще никто и никогда. Я почувствовала через помятую рубашку тепло его тела. Сильного, мужественного, невероятно уютного и родного. Лицом он уткнулся в мои не собранные в хвост светлые косички.

Что со мной произошло… Сознание провалилось в черную бездну. И единственным выступом, за который можно было уцепиться, чтобы окончательно не отключиться от внешнего мира, был Марат, который одновременно и являлся этой бездной.

— Полина… — услышала я его шепот.

— А?

Правая рука Марата отпустила меня. Я открыла глаза и увидела перед собой кисть его руки. Пальцы сжимали… перо.

— Оказывается, перья в голове бывают не только у меня, — прокомментировал он и рассмеялся.

Из дома послышался энергичный стук костыля.

— А вот и я! — На пороге появилась мама. Костылем она подталкивала табуретку, на которой стояли пустые чашки и тарелки с фаршированными лагенариями.

— Мама! Вот же… Я совсем забыла, что ты немного сломанная.

— Подумаешь, — мама пожала плечами, передавая мне поднос. — Сейчас чайник вынесу.

— Не надо, я сама. Иди, садись.

— Куда? — едва слышно спросила мама, указав взглядом сначала на Марата, а потом в сторону кухни.

— Туда, — едва заметно кивнула я на гитариста и отправилась за чаем.

Что-то мне подсказывает — Марат тоже сегодня еще не завтракал. А позавтракать надо. И пообедать. И даже поужинать. Вместе. Чтобы набраться сил для празднования Дня африканской женщины.

Вот Фулата удивится, когда увидит меня с Маратом…

Интересно, что она скажет?