Аманда Эшли - Свет во тьме

Хриплый стон вырвался из его горла. Он не желает повторений, не сможет снова пройти через все это…

— Уходи домой, Сара, и забудь обо всем.

Он вздрогнул, когда ее руки обвились вокруг него. Это являлось признаком его крайней слабости — то, что он не почувствовал, как она приблизилась к нему сзади. Если бы она была врагом, он был бы рад принять теперь смерть. Заостренный конец деревянного креста в сердце… Час назад, миг назад он бы приветствовал смерть, но теперь рядом была Сара, и ему казалось, что жить стоит.

— Все это уже было с нами однажды, Габриель, — проговорила она, прижимаясь щекой к его спине. — Возьми то, в чем так нуждаешься.

— А что, если я не остановлюсь вовремя, дорогая? Что, если возьму слишком много твоей крови? Если я возьму ее всю? — Он глубоко вдохнул, передергиваясь. — Если ты вновь решаешь остаться со мной, я уже не смогу вынести твою смерть. Такое повторение слишком ужасно. Ты чувствуешь себя готовой принять жизнь вампиров?

— Я не знаю. Такая жизнь мне кажется слишком ужасной.

— Ужасной? — Он уставился на ее руки, обвившиеся вокруг его талии. Ему эта жизнь прежде всего казалась одинокой. Он вспомнил, как это было на первых порах, когда он сделался вампиром. Он смотрел на перемены, происходившие в жизни, на то, как люди вокруг стареют, умирают… Как невыносимо страдал он, когда уходили те, кто был с ним дружен или знаком! Не хотелось жить.

Но затем он встретил Сару-Джейн, и жизнь обрела для него смысл.

И вот теперь она вновь с ним.

Она хочет утолить его голод.

Снова все как было.

— Габриель, возможно, есть какое-то средство… Я уверена, что тебя можно излечить. Мы что-нибудь придумаем, нам это удастся…

— Излечить? — Габриель нахмурился. Он слышал о таких вещах от других вампиров, но никогда не верил им. Ему даже не было интересно разузнать об этом побольше. Несмотря на одиночество, он наслаждался своим сущестованием и сверъестественными способностями.

Излечиться? Возможно. Но он не в состоянии сейчас думать об этом. Ему нужно только одно — чтобы Сара ушла, пока не поздно, пока он еще может сопротивляться своему страшному голоду.

— Поговорим об этом завтра, — предложил он. — А теперь, уходи! — Дрожь прошла по его телу. Кровь Сары. Один ее запах доводил его до изнеможения. Он почувствовал, как удлинились клыки… было бы так легко взять ее, сделать своей навсегда. — Сара… умоляю, уходи.

Сара с неохотой отстранилась. Только теперь она заметила, что разразилась гроза. Молния прорезала черные тучи, грохотал гром. «Как все сходится, — подумала она, — в фильмах ужасов гроза всегда является предвестницей опасности для жизни героини».

Она взглянула на Габриеля. Он все еще стоял спиной к ней, прижимая сжатые в кулаки руки к бокам.

— Завтра я тебя застану здесь?

— О чем ты?

— Не собираешься ли ты совершить какую-нибудь глупость?

— Глупость? Нет.

— Ты лжешь.

Он повернулся к ней лицом:

— Лгу?

— Ты ведь решил умереть, так? Поэтому отказался от того, что питало тебя?

«Она весьма проницательна, — подумал он, — впрочем, так было и раньше».

— Я не хочу, чтобы ты умер, и не хочу, чтобы ты страдал. — Отбросив волосы с шеи, Сара склонила голову набок. — Возьми то, что тебе так нужно, Габриель.

Он шагнул к ней, все еще не разжимая рук. Глаза его горели неземным огнем, губы приоткрылись настолько, что она видела вытянувшиеся клыки. Они казались смертельно острыми и очень белыми.

— Беги, Сара, — хрипло прошептал он. — Беги, пока еще не поздно.

— Нет. — Она уже сумела подавить свой страх. Он ни разу не сделал ей плохо, не сделает и теперь.

Габриель навис над ней, глаза его полыхнули особенно ярко, когда, схватив ее за плечи стальным зажимом, он губами прижался к ее шее.

Сердце ее ударяло дико и гулко, сильней, чем гром, бушеваший в небе. Она чувствовала каждую свою клеточку, каждое нервное окончание, подрагивавшее в предвкушении самого страшного. Острое напряжение сменилось затем странной расслабленностью…

Он пил ее кровь. Сара удивлялась, почему сознание этого не внушает ей отвращения, не делает ее больной. Она словно начисто утратила способность мыслить, не осознавая ничего, кроме чувственного наслаждения. Оно разливалось в ее крови и бродило в ней горячим сладким вином. Она обняла Габриеля за талию, изо всех сил прижимаясь к нему так, словно весь мир вокруг нее поплыл, и ей необходимо было удержаться. Ей казалось, что сердце бьется у нее в ушах.

Волосы его черным шелком лежали на ее щеке. Ей так хотелось прикоснуться к ним, но не было сил даже поднять руку. Пальцы замкнулись на его свитере, и Саре вдруг почудилось, будто она чувствует каждую нить волокна. В глазах плясали красные, лиловые и голубые огоньки.