Мэри Стюарт: Гром справа

В стене напротив виднелась дверь, выходящая, очевидно, прямо на склон горы, но, в отличие от входа в церковь, она была закрыта и наполовину спрятана каскадом красных ползучих роз. Это зеленое замкнутое пространство было в своем роде не менее красиво, чем сад, и не так чувствовался монастырский аскетизм. Трава скошена, могилы аккуратные и правильной формы, но там, где ветер перебросил семена горных цветов через ограду, им позволили цвести на траве — крокусы, звездочки камнеломки и странные маленькие белые, желтые и голубые колокольчики.

Шелковая ряса шуршала по траве, испанка вела Дженнифер к могиле у дальней стены, где вьюнок свесил свои граммофончики почти до земли, наполовину спрятал свежий дерн, покрывающий могилу и говорящий о недавних похоронах. Рядом склонилась черная бесформенная фигура с садовым совком в руке. Напряженные нервы Дженнифер заставили ее вообразить, что с какой-то гнусной колдовской целью старая ведьма проковыривает в новой могиле маленькие дырочки. И таково было состояние ее души, что она не нашла в этом ничего странного. Но, хоть ужас уже основательно в ней поселился, она быстро разобралась, что монахиня сажает растения — аккуратно прижимает корни толстыми умелыми пальцами в ямках, которые раньше выкопала. Когда она услышала шаги по траве, то подняла голову и улыбнулась. Ее приятное старое лицо, румяные щеки и голубые глаза, от которых разбегались веселые морщинки, вернули Дженнифер душевное равновесие.

Сопровождавшая ее монахиня сказала на правильном французском с испанским акцентом: «Это сестра Мария-Луиза. Она присматривает у нас за садом».

Садовница села на пятки, сдвинула длинные рукава с крепких рук, вытерла лоб тыльной стороной ладони откровенно крестьянским жестом. Рядом с испанкой она выглядела простой женщиной с фермы, ее голос и жесты усиливали контраст. Она кивнула говорившей, как ни странно, не выражая ни малейшего уважения, широко улыбнулась Дженнифер и заговорила: «Благослови тебя Бог, ребенок». У Дженнифер создалось странное впечатление, что она действительно имела это в виду.

«Сестра Мария-Луиза, — заговорила опять испанка, несомненно барственно, — присматривает у нас за плодами земными».

Если в этих словах и была какая-то колкость, то сестра Мария-Луиза не обратила на нее внимания. Она с удовольствием засмеялась и протянула вперед грубые руки, будто доказательство. «Да, я садовница, кормлю их земные тела. — Она подмигнула Дженнифер и продолжила очень мирно. — Чтобы душа чувствовала себя благословенной, нужен полный живот, там слишком много места для дьявола, если ничего не есть. Поэтому Господь велел ухаживать за садом и заботиться о живых душах. И о мертвых тоже». Бережно рука погладила землю.

Холодный голос испанки абсолютно ничего не выражал. «Наша сестра Ламартин была кузиной этой девушки. Наша посетительница хочет увидеть ее могилу».

Старая монахиня резко подняла голову, сощурила глаза против солнца и, похоже, впервые рассмотрела лицо Дженнифер. Улыбка исчезла, она протянула испачканную в земле руку и мягко прикоснулась к запястью девушки. «Ах ты, бедненькая…» Теплое сочувствие в ее голосе неожиданно наполнило глаза Дженнифер слезами. Она замерла и ждала, пока зелень, золото и голубизна кладбищенского сада перестанут вращаться и расплываться. Сквозь слезы она смутно заметила, что испанка молча уходит. Дженнифер почувствовала острое и неожиданное облегчение, когда черная фигура растворилась в церковном мраке.

Сестра Луиза, все так же стоя на коленях у могилы, опять протянула руку. «Садись рядом со мной, девочка, — сказала она нежно. Дженнифер молча подчинилась, и на какое-то время наступила тишина, а монахиня вернулась к своему занятию. В конце концов она спросила: — Ты до сих пор не знала о ее смерти?»

Дженнифер отрицательно мотнула головой. «Да ты, наверное, и не могла знать. Никто из нас и не ведал, что у нее есть родственники, она никогда про них не говорила. Не знаю почему, но мы все решили, что она одинокая. — Короткие сильные пальцы прикоснулись к траве, будто приласкали. — Знаешь, это ее могила».

Дженнифер опять молча кивнула. Теплая живая трава успокаивала, маленькие звездочки цветов постепенно будто проявлялись, попадали в фокус. Девушка подняла руку и вытерла слезы.

«Плачь, если хочешь, — сказала сестра Луиза. — Я старая и довольно глупая, и путаюсь, когда думаю о вещах, которые нельзя считать, как говорит ее милость, плодами земными. Но я знаю, что хорошо в такое время, а что нет. И вовсе незачем говорить тебе, что кузине лучше там, куда она ушла, потому что ты все равно не будешь слушать, и это совершенно естественно. — Она решительно устроила на место маленькое растение. — Поэтому давай, плачь. Когда перестанешь жалеть себя, наступит время подумать про то, какая она счастливая».