Энн Мэйджер: Я тебя прощаю

— Спасибо, но я лучше воздержусь от чтения, — усмехнулся Лукас. — Любить Чандру сейчас, в этой жизни, по эту сторону мира, — для меня уже чудо.

Обнаженная Чандра стояла во влажном тумане в душевой номера отеля, когда Лукас шагнул туда, чтобы присоединиться к ней.

Их взгляды встретились.

Как когда-то.

Она молча взяла кусок мыла и принялась кругами водить им по бедрам и животу Лукаса. Ему казалось, кожа его электризуется и начинает гореть.

Схватив Чандру за запястье, Лукас осторожно прижал ее к стене. Мыло выпало из ее руки и заскользило к отверстию стока. Лукас наступил на него.

В безумном порыве сексуального ликования он подхватил жену на руки и прижал к своим бедрам, погружаясь в нее.

Их тела и души соединились. Она обвила его ногами и откинула назад голову, и теплая вода заструилась по ее лицу и волосам, стекая вниз по обнаженному телу.

Никогда еще она не испытывала такого возбуждения и блаженства. Казалось, и он, и она состоят из некоей густой жидкости, и эти жидкости слились в едином растворе.

Она снова и снова повторяла его имя, и ее приглушенный нежный голос наполнил его такой страстью, что он не вытерпел.

Еще долгое время он прижимал к себе ее бедра, желая остаться в ее лоне навсегда.

Такого утонченного наслаждения он не ощущал ни с кем. И никогда не смог бы ощутить.

Чувство к ней было выше любви. Сильнее времени.

Больше мира и вечности.

Взяв Чандру на руки, Лукас отнес ее в постель, где насухо вытер полотенцем.

Приподнявшись, она поцеловала недавно затянувшийся шрам на плече Лукаса. Провела языком по длинным белым полоскам — следам от шрамов, пересекающих наискосок его торс.

Заглянув ему в глаза, она просияла той самой ослепительной улыбкой, которую, как казалось Лукасу, он знал всегда.

И это было удивительно.

И он знал, что удивление перед ней не покинет его никогда.